На эти письма можно было бы смотреть, с одной стороны, как на получившие уже в известной мере ответ времени, отчасти им опровергнутые и с этой стороны как бы принадлежащие больше прошлому, чем настоящему. С другой стороны, также верно, что если идея элементарного образования имеет ценность сама по себе и способна утвердиться для будущего, то эти письма в той мере, в какой они бросают свет на возникновение и развитие этой идеи во мне самом, имеют навсегда сохраняющуюся ценность для каждого человека, удостаивающего своим вниманием развитие средств образования нашего [человеческого] рода, основанных на психологии.
Наряду с этим общим рассмотрением дела, конечно, достойно внимания и то, что эта идея при всей простоте и безыскусственности моей жизни, появившись из глубин моей души, словно из недр ночи, все же при своем возникновении уже пылала во мне, как пламя, способное захватить человеческие чувства. Но, когда эта идея во всем ее глубоком значений предстала перед судом разума и была высказана, она лишилась своей первоначальной силы, а одно время, казалось, даже угасла.
Господа Итт, Иогансен, Нидерер и некоторые другие уже с самого начала придавали непосредственно высказанным мною взглядам гораздо большее значение, нежели это делал я сам, чем возбудили общественное мнение настолько, что впоследствии его нельзя было поддерживать на этом же уровне. Грунер, фон Тюрк и Шаван приблизительно в то же время придали такое огромное значение результатам наших опытов и в таком виде представили их публике, что это далеко вышло за пределы первоначальных взглядов на дело и сил, лежавших в основе моих устремлений.
Конечно, в глубине души я догадывался о том высшем, что могло и должно было быть достигнуто более глубоким понимапием сущности воспитания, и бесспорно, что все значение идеи элементарного образования по существу выражалось в моих взглядах и проскальзывало в каждом слове, произносимом мною по этому поводу. Но в своем горячем стремлении искать и найти для народа простые и всякому понятные средства обучения я исходил не из предчувствия того высшего, что могло стать результатом этих найденных средств, а напротив, это предчувствие происходило от силы стремления, с какой я искал их. Это стремление естественно и просто вскоре привело меня к убеждению, что понятные каждому средства обучения должны отправляться от простых исходных начал, и если их непрерывно, последовательно и постепенно развивать, то результаты могут привести к психологически верному успеху. Правда, это сложившееся у меня убеждение не отличалось философски определенной ясностью и научной основательностью. Неспособный добиться в этом случае удовлетворительного результата путем отвлеченных дедукций, я хотел проверить свои положения на практике и, по существу, сначала на опыте старался самому себе уяснить, что я, собственно, хочу и могу сделать, чтобы этим путем найти средство для осуществления моих стремлений. Все, к чему я тогда стремился и теперь еще стремлюсь, было тесно связано с тем, что я уже за двадцать лет до того пытался сделать в своем имении.
Однако серьезное значение, которое со всех сторон во всеуслышание и, должен сказать, до легкомыслия преждевременно стали приписывать моим взглядам, придало их осуществлению в моем доме, в руководимом мною учреждении, такое направление, которое не соответствовало ни моим собственным устремлениям, ни намерениям окружавших меня людей и помощников; и то, как это осуществление происходило, привело меня на чуждую для меня почву, по которой я никогда не ступал. Известно, что почва, на которой мы при организации нашего учреждения очутились, словно с неба свалившись, была для меня не только целиком новой; казалось даже, что при всем моем своеобразии, недостатке у меня научного образования и особенностях всего моего существа, а также возрасте, которого я достиг в это время, я и помыслить не мог о том, что на этом поприще для меня может взойти хотя бы наполовину счастливая звезда. Казалось, что и особенности моего окружения и персонала, частично в высшей степени неспособного помочь моим стремлениям в этой новой области, представляли непреодолимые препятствия к тому, чтобы добиться в ней большого успеха.
Между тем желание вступить на это поприще в нашей среде было весьма сильно. Слишком громко и с разных сторон, слишком определенно раздавались голоса, что мы можем это сделать, прежде чем на самом деле могли, что мы это сделаем, прежде чем сделали; так отчасти говорили даже люди, свидетельство которых само по себе имело действительное значение и заслуживало внимания, а для нас имело слишком много соблазнов и привело к тому, что мы видели в своем стремлении больше того, что оно выражало и могло выражать. Одним словом, то время нас ослепило.
Однако тогда мы еще деятельно работали, чтобы практически приблизиться к нашей цели. Нам и удалось во многих отношениях упорядочить некоторые разделы начального обучения, обосновав их психологически. И наши старания могли бы в этом отношении иметь действительно важные последствия, но только практическая деятельность могла обеспечить осуществление наших целей, а она достойным сожаления образом у нас заглохла. Чуждые, далекие от круга наших обязанностей дела вскоре стали поглощать наше время, силы и нанесли смертельный удар простоте, чувству меры, непритязательности и даже гуманности наших первоначальных устремлений. Великие идеи улучшения всего мира, исходившие из прежних чересчур высоких взглядов на наше дело, стали занимать наши умы, смущать сердца и заставили нас забросить в нашем учебном заведении будничную, повседневную работу. При таком положении дел первоначальный высокий дух нашего союза неизбежно должен был исчезнуть. Наша любовь не могла оставаться прежней. Все мы более или менее видели бедствия, от которых страдали, но никто не искал их, не видел их в достаточной степени, как следовало бы, в себе самом. Каждый в большей или меньшей степени обвинял другого; каждый требовал от другого, чего сам не мог и не делал, и самым нашим крупным несчастьем в этом положении было то, что наши стремления преимущественно и весьма односторонне клонились к тому, чтобы в глубоких, философских изысканиях найти помощь против недугов нашего учебного заведения. Мы вообще совершенно не были способны найти этим путем то, чего искали.
Нидерер был единственным, кто чувствовал себя способным работать на поприще, на которое мы теперь отважились вступить; так как он ряд лет прожил в нашей среде и один обладал такой способностью, то благодаря этому приобрел не только на окружающих меня, но и на самого меня такое решительное влияние, что я, собственно, перестал быть самим собой. Вопреки своей природе и своим возможностям стремился я сделать из себя и своего заведения то, чем бы нам следовало быть, чтобы как-нибудь продвинуться вперед на этом поприще. Превосходство, которое Нидерер приобрел среди нас, и взгляды, высказанные им по поводу нашего дела, так подействовали на меня, что, стремясь к их осуществлению, я попал в полное подчинение Нидерера, стал ему очень предан и забыл самого себя. Насколько я себя знаю, я теперь определенно могу и должен сказать: нет сомнения, что если бы он был у нас, когда писались эти письма, то я все содержание их, а значит, и самую идею элементарного образования, которая тогда была только грезой и словно проглядывала сквозь облака, считал бы исходящей исключительно от него и перенесенной из его души в мою. Конечно, надо знать меня ближе, чтобы поверить этому высказыванию и увидеть естественность и чистоту, с какой оно исходило от меня. Необходимо также точно знать, насколько я, с одной стороны, проникнут сознанием того, до какой степени не в состоянии был и до сих пор не в состоянии давать ясные философские определения этого предмета, и точно так же, с другой стороны, до какой степени я был уверен в способности моего друга к этому делу и в том, какое значение эта способность должна была и могла иметь для успеха моей мысли, еще неясной, только зарождающейся во мне.
То обстоятельство, что тогда, когда я писал эти письма, господина Нидерера еще не было среди нас, является, безусловно, единственным фактом, позволяющим мне ясно представить себе, что в нашем стремлении разработать приемы элементарного обучения было заслугой господина Нидерера и что в нем можно считать исходящим от меня. Знаю, как невелико это последнее, как много и что именно требовалось, чтобы оно не обратилось в ничто или хотя бы что-нибудь из него получилось. В последнем отношении моя удача больше моей заслуги. Во всяком случае, мне теперь совершенно ясно, что теоретическое обоснование наших стремлений, опередившее практическое их выполнение, сильно обогнавшее и оставившее их позади, было делом господина Нидерера. Наоборот, мой взгляд на дело вытекает из живого стремления найти средства для его осуществления, из стремления, побуждавшего меня собственно фактически и эмпирически искать, добиваться и завоевывать то, чего еще не было и чего я в действительности сам еще не знал. Оба эти усилия каждому из нас открывали путь, на котором мы чувствовали себя наиболее способными и которым должны были идти, чтобы прийти к общей цели. Но мы поступили не так; мы, напротив, мешали друг другу, долго, слишком даже долго желая заставить друг друга идти рука об руку, я сказал бы, в одинаковой обуви и тем же шагом. Цель у нас была одна и та же, но путь, которым мы должны были ее достигнуть, от природы был каждому а вас предназначен в другом направлении, в нам следовало бы заранее увидеть, что каждый из нас тем вернее а легче достигнет своей цели, чем больше свободы и самостоятельности будет на его пути. Мы были слишком разными людьми.
Меня влечет к себе каждая крошка, валяющаяся на дороге, если я думаю, что она может стать пищей хотя бы для самой маленькой частицы моих стремлении, каким-либо образом содействовать ее успеху. Я не могу не поднять эту крошку с земли, не задержаться возле нее, не рассмотреть ее тщательно и, прежде ч«м таким образом достаточно не узнаю ее, не в состоянии критически и с пользой для себя представить ее себе в сочетании с чем-либо и в связи со всеми обстоятельствами, с которыми она составляет общее в качестве отдельной части наших стремлений. Весь мой образ жизни не придал мне ни склонности, ни способности слишком быстро стремиться в каком-либо деле к ясным и четким понятиям, прежде чем это дело, подкрепленное фактами, заранее во мне самом не создаст основу для некоторого доверия к нему. Поэтому в отношении большинства своих взглядов я до гробовой доски буду пребывать в некоторого рода мраке, но должен сказать, что если этот мрак в своей основе имеет многосторонние и достаточно живые наблюдения, то для меня это святой мрак. Для меня это единственный свет, при котором я живу и могу жить, и в этом свойственном мне полумраке я к своей цели иду спокойно и с удовлетворением лишь постольку, поскольку могу это делать спокойно и свободно. И я твердо стою за положение, в котором нахожусь в огношении своих стремлений, будучи убежден, что, хотя я в своей жизни приобрету очень мало определенных и в философском смысле твердых понятий, все же я на своем пути найду некоторые средства добиться своей цели, которых я не нашел бы путем философских исканий ясных понятий по поведу моего дела, принимая во внимание то, как я мог бы идти по этому пути. Итак, я не жалуюсь на свою отсталость в этом отношении. Мне это не приходится делать. С усердием и охотой я должен идти своим эмпирическим путем — путем моей жизни, не зарясь на плоды древа познания, которое для меня и особенностей моей природы приносит, собственно говоря, только запретные плоды.
Если я честно, искренне и энергично буду продолжать идти путем своей хотя и узкой эмпирики, то полагаю, что благодаря ей останусь самим собою и буду знать все, что смогу знать, а моя жизнь и деятельность не будут лишь поисками на ощупь опыта, на самом деле непонятного. Я надеюсь на большее. Надеюсь, что и при моем образе действий кое-что в отношении моего дела будет философски обоснованно и станет ясным, что при другом каком-либо образе действий вряд ли могло быть доведено до такой ясности.
Индивидуальные особенности людей, на мой взгляд,— величайшее благодеяние нашей природы и та, собственно, основа, из которой проистекают все самые высокие и существенные ее дары. Поэтому их следует в высшей степени уважать. Но этого нельзя сделать, когда их не видно, а их не видно там, где все и всегда мешает им проявить себя, и всякий в своем эгоизме помышляет только о том, чтобы свои особенности сделать господствующими, а особенности других заставить служить своим. Где к ним желают относиться с уважением, там необходимо не разъединять то, что бог соединил, но в свою очередь не соединять и то, что бог разъединил. Всякое искусственное и насильственное соединение предметов, разнородных по своей сути, по самой своей природе, при всех обстоятельствах задерживает развитие индивидуальных способностей и особенностей, неудачно объединенных друг с другом. Таким неподходящим образом объединенные и вследствие этого задержанные в своем развитии и приведенные в расстройство индивидуальные способности и особенности во всех случаях дают о себе знать, как о насильственном и неестественном явлении; они действуют на то целое, в интересах которого они были объединены, так, что нарушают его взаимосвязь, вносят в него путаницу и ослабляют его. Я знаю, чем я не могу быть, и считаю себя вправе чистосердечно заявить, что не хочу быть ничем больше того, что я собой представляю; но, чтобы пользоваться силами, которые могут оказаться у меня в руках в данный момент, я должен свободно и самостоятельно располагать этими силами, как бы малы они ни были, чтобы на мне могли оправдаться слова: «Всякому имущему будет дано»,— и чтобы тягостным для меня образом не исполнились другие слова; «А у неимущего отнимется и то, что он имеет».
Так как я с этой стороны смотрю на ценность, которую и теперь еще эта книга может иметь для всего мира и для меня самого, то я и должен был вновь издать ее совершенно в том же виде, в каком она отважно вышла в свет двадцать лет тому назад. Между тем в некоторых из последних моих сочинений я дал необходимые разъяснения по поводу происшедшего с тех пор прогресса в учебных упражнениях и средствах обучения в нашем учебном заведении. Я и далее со всей энергией буду продолжать это, и особенно в пятой части «Лингарда и Гертруды» я освещу этот вопрос подробнее, чем раньше в состоянии был сделать.
Что касается исторического и личного, затронутого в этих письмах, то в настоящее время я этого совершенно не касаюсь — не могу. Над многим я сам теперь смеюсь и на многое смотрю совершенно иначе, чем смотрел при написании этих писем. По поводу
многого я предпочел бы теперь плакать, нежели смеяться. Однако я и теперь не делаю этого. Не хочу теперь говорить об этом ни в плаксивом, ни в смешливом тоне. Мое чувство подсказывает мне, что не истекло еще время моего молчания по этому поводу. Колесо моей судьбы еще не завершило свой бег. Мой смех и слезы были бы теперь еще в отношении многого преждевременны и, случись они не при закрытых дверях, еще и теперь могли бы нанести вред. Многое в отношении предметов и взглядов, затронутых в этой книге, может еще, и даже очень скоро, измениться. Может быть, я вскоре стану смеяться над многим, над чем мне теперь еще хотелось бы заплакать, и, может быть, в скорости серьезно задумаюсь кое над чем, что теперь у меня вызывает только улыбку.
При таком положении вещей я оставил книгу почти без изменений. Если это когда-нибудь и понадобится, то время объяснит контраст, существующий между многим, высказанным в этой книге, и той позицией, которую я в действительности занимаю по отношению к сказанному; этот контраст многое из сказанного делает непонятным и необъяснимым. Я не думаю, что такая ясность понадобится. Если же когда-либо, хотя бы после моей смерти, понадобится, то пусть это будет сделано с помощью мягких, а не резких красок.
Ифертен, 1 июня 1820 г.
Песталоцци
Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?
По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?
Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.
Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.
Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...
Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...
Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...
Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...
Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...
Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...
Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +