Генетическая психология и зоопсихология. Толчком к изучению психики животных (составившему предмет зоопсихологии) и к сравнительному исследованию психических явлений у организмов, находящихся на различных ступенях филогенетического развития (чем занимается так называемая генетическая психология), послужили труды Ч. Дарвина.
Как известно, Дарвин не только создал материалистическую теорию развития органического мира, но и исследовал конкретное проявление инстинктивной, а затем и орудийной деятельности у животных, установил происхождение эмоциональных проявлений у человека. Своими работами он породил живой интерес к изучению поведения и психики животных в сравнительном плане. Еще в 1885 г. Г. Романэс под влиянием Дарвина опубликовал труд «Духовное развитие в животном мире», в котором дал схему этапов развития психики в филогенезе животных организмов; параллельно он сопоставил это развитие с развитием психики у ребенка.
С момента своего возникновения генетическая психология и зоопсихология распались на ряд школ в зависимости от теоретических установок их представителей и от объекта исследования. Так, Брем и Романэс являлись сторонниками антропоморфического направления. Они приписывали животным психические особенности, свойственные людям. Бер, Бете, Юкскюлль — в Германии, Ллойд-Морган, Дженнингс, Торндайк — в США образовали направление в этой отрасли, которое занималось объективным изучением поведения организмов в определенных условиях среды. Крег, Хейнрот, Лоренц, Тинберген ограничили задачу своей школы сравнительным исследованием одного из видов поведения животных — инстинктов. С 1878 г. в зоопсихологии существует направление (Эсгаинас, Дигенер, Кортланд и другие), которое изучает «социальные моменты» в поведении животных. Представители его установили ряд фактов, которые стали использоваться затем сторонниками некоторых школ социальной психологии.
Так, Кортланд описал три вида взаимодействия животных в стаде, которые он назвал: сигнальным, когда один индивид подает сигнал, на который реагируют другие особи; выразительным, когда индивид своим поведением изменяет поведение стада; непосредственным, когда возникает контакт двух животных и новая форма поведения, не свойственная каждому из них в отдельности. Хедигер и другие представители этого направления установили, что между особями стада животных существуют определенные «отношения»; они подразделяются на «внутригрупповые» и «межгрупповые». К первым относятся: лидерство, отмечаемое у многих животных (в стаде особую роль играет вожак); внутригрупповое доминирование (одна особь забивает некоторых других, в то же время будучи подчиненной третьей; как правило, старые особи стада доминируют над молодыми); обусловленность в ряде случаев поведения особи в группе поведением других особей (пресытившаяся курица начинает снова клевать, если другие куры клюют) и т. д. К «межгрупповым» отношениям принадлежит доминирование одних видов животных над другими (например, в зоопарке белые медведи забивают любых серых); такие явления, как враждебность стада по отношению к постороннему животному своего же вида («чужака»), «приставание» молодых особей к взрослым животным других видов (например, теленка бизона — к лошади) и т. д.
Ряд зоопсихологов, исходя из наблюдаемых фактов, говорит о наличии «культуры» на ступени животного развития. В частности, Линтон полагает, что между «культурой» животных и человека имеется определенная близость, такая же, как в строении их организмов. Многие черты поведения животных возникают якобы аналогично социальным чертам поведения человека. Подобные объяснения образа жизни животных, когда им приписываются не только психические явления, свойственные людям, но и элементы общественного бытия, являются выражением, если можно так сказать, «социального антропоморфизма». Само собой понятно, что стирание граней между обществом и стадом животного является ненаучным; как и другие аналогичные лженаучные теории буржуазных ученых, «социально-антропоморфические» представления зоопсихологов используются некоторыми идеологами империалистической буржуазии для оправдания «естественности» капиталистического строя.
Специфические особенности присущи работам бихе-виористов, которые создали ряд оригинальных методов (метод «лабиринта», «проблемного ящика» — клетки, из которой животное должно найти выход, совершив какое-то действие), а также работам представителей гештальт-психологии (изучение Кёлером мыслительных способностей человекообразных обезьян).
Результаты экспериментальных исследований психологов над животными имели двоякое значение. Они открывали определенные объективные закономерности, которые в той или иной степени использовались представителями общей психологии и практическими деятелями (для дрессировки животных и т. п.); ряд открытий в генетической психологии и в зоопсихологии имеет значение и для материалистической психологии. Многие же выводы, которые делали зоопсихологи из полученных фактов, носили реакционный характер. Так, например, из наблюдений за поведением животных устанавливалась «вечность» инстинкта стяжательства, из наблюдений за муравьями и пчелами — «.вечность» подчинения одних особей другим и т. п. Именно за эти выводы работы некоторых зоопсихологов поднимались на щит империалистическими кругами, и этим объясняется их относительная популярность в странах капитала.
Детская и педагогическая психология. Эти отрасли психологии—одни из самых «старых». Появление их объяснялось возросшим требованием, предъявлявшимся буржуазным обществом в конце XIX в. к воспитанию и обучению подрастающего поколения, исконной связью педагогики с психологией, а также созданием экспериментальных методов изучения психических явлений.
Экспериментальная работа психологов конца XIX з. имела непосредственное отношение к педагогическим проблемам. Первое время учителя прямо брали те выводы, которые предоставляла в их распоряжение психология, чтобы использовать их в своей практической работе; но затем они начали выдвигать перед психологией специальные задачи. Необходимость решения их и привела к возникновению детской и педагогической психологии.
Одним из первых психологов, начавших заниматься вопросами психического развития детей, заслуженно считается Прейер (Германия). В 1881 г. он опубликовал работу «Ум ребенка», в которой описывал особенности становления интеллекта ребенка. Исследование было выполнено им на основании наблюдения за развитием собственного малыша. Кроме Прейера вопросами педагогической психологии занимались Клапаред, Бине, Пиаже—.во Франции, Штерн, Гроос, Мейман — в Германии, Торндайк, Холл, Уотеон — в США.
Педагогическая практика ставила перед психологами-экспериментаторами первоначально два цикла проблем: первый касался определения и измерения у детей индивидуально-психологических различий (психометрия), прежде всего способностей; второй — методов обучения и воспитания.
Проблема определения и измерения индивидуально-психологических особенностей детей в последние десятилетия XIX в. привлекла к себе внимание ряда психологов в разных странах. Так, в Англии ею занимался Галь-тон, во Франции — Бине с группой сотрудников, в США — Каттл и Холл, в Германии — Крепелин и Штерн, в Голландии — Гейманс. Интерес к ней не пропал и у психологов — наших современников. Объясняется это тем, что изучение индивидуально-психологических особенностей личности имеет практическое значение: для педагогики, для психологии труда важно выяснить, чем психика одних людей отличается от психики других.
Стержнем проблемы индивидуально-психологических различий является понятие наклонности (способности) или предрасположенности. Мнение психологов на этот счет никогда не было постоянным. Вначале они думали (в духе теологии), что наклонности, способности даны человеку от рождения и остаются в течение жизни неизменными; исключительная роль при этом отводилась наследственности. Затем, в конце XIX в., была выдвинута точка зрения, согласно которой многие предрасположенности и способности могут формироваться и совершенствоваться в течение жизни ребенка и лишь некоторые из них даны от рождения. Однако в начале XX в. эта точка зрения была оттеснена на второй план различными вариантами концепции неизменности и наследуемости способностей, склонностей.
Поскольку предрасположенности не могут быть наблюдаемы прямо, психологи выдвинули тезис: о способностях нужно судить на основании внешнего поведения человека (ребенка). Отсюда они сделали заключение, что можно найти такие элементарные действия, которые дадут основание судить о способностях и «внутренних потенциях» ребенка или взрослого человека. Набор задач с целью получения данных для их последующего истолкования под углом зрения определения способностей, или склонностей, получил название тестов.
Одним из первых психологов, который создал набор тестов и стал применять их для определения «общей интеллигентности» (общей одаренности) ребенка являлся французский психолог А. Бине. Его тесты были составлены с таким расчетом, чтобы определить «умственный возраст» ребенка, который мог не совпадать с его «физическим» возрастом.
Шкала определения умственного развития, составленная Бине совместно с Симоном, была рассчитана на детей в возрасте от трех до двенадцати лет. Бине и Симон предполагали, что дети определенного возраста должны уметь справляться с задачами, соответствующими их развитию; так, например, трехлетние дети нормального развития должны уметь показать нос, глаза, рот, элементарно описать простую по содержанию картинку, повторить две цифры, краткую фразу и т. д. При правильном выполнении задания ребенок признается обладающим нормальной степенью умственного развития, соответствующей его возрасту.
На основании психометрического обследования ребенка психологи делали затем заключение не только о его способностях, но и о его дальнейшей судьбе: куда целесообразнее подростку пойти учиться, какую профессию приобрести и т. п. В капиталистических странах с целью профессиональной ориентации (рекомендации наиболее «соответствующей» способностям профессии) учащихся возникла даже специальная отрасль — психология, занимающаяся вопросами практического порядка: выдачей свидетельств о наличии тех или иных способностей, о пригодности к определенной профессии, рекомендаций для поступления в то. или иное учебное заведение. Эта отрасль психологии («консультирующая психология») процветает в странах капитала и в настоящее
время.
Другой проблемой, которая находилась в центре внимания психологов, занимающихся индивидуально-психологическими особенностями, являлась проблема классификации психических явлений, присущих разным детям. Экспериментально было доказано, что различные индивидуумы имеют разные типы памяти (моторная память, образная и т. д.), внимания (точечное, распределяющее, постоянное, периодическое и т. п.) и других психических явлений. На основе экспериментального изучения всех индивидуальных различий, присущих ребенку, психологи составляли психограмму — характеристику его психических особенностей, которой можно было, по их мнению, руководствоваться в педагогической практике.
Наблюдения за развитием ребенка, проведенные Прейером, Мейманом, Бине и другими психологами, побудили их выдвинуть на обсуждение такие актуальные вопросы: каков характер развития ребенка, подобен ли новорожденный «чистому листу бумаги», так что у него можно воспитать любые свойства и качества, или же ребенок обладает врожденными предрасположенностями, которые не позволяют «переделать» его, и роль воспитания будет заключаться лишь в содействии развитию тех или иных уже имеющихся у него склонностей.
Большая часть представителей педагогической психологии полагала, что ребенок, будучи наделен врожденными способностями, в процессе воспитания, обучения подвергается лишь некоторым изменениям. «.. .Воспитание,— писал Д. Дьюи, — должно опираться на первоначальное и независимое существование прирожденных способностей; дело идет о их направлении, а не о их создании». То же мнение разделяли Торндайк, Мак Дауголл и другие психологи. Из этого представления вытекало, что задачей воспитания, обучения является создание условий для благоприятного развития имеющихся у ребенка задатков. Теория воспитания, основанная на этой посылке, получила название теории «свободного (спонтанного) воспитания». В педагогической психологии было разработано несколько вариантов этой теории (в Германии — Ш. Бюлером, в США — Д. Дьюи и другими). Эта теория используется в педагогике капиталистических стран и поныне.
Наряду с теорией «свободного воспитания» в США на основе бихевиоризма Торндайком была создана теория обучения, главная цель которой заключалась в том, чтобы путем натаскивания, задалбливания «вооружить» учащихся необходимыми знаниями, навыками. По мнению английских и американских психологов, использовавших метод Торндайка в школьной практике, он пригоден при обучении детей в младших классах, тогда как в старших приводит к формированию у учащихся бездумного отношения к изучаемым предметам, к зубрежке и умственному недоразвитию.
Во Франции и Швейцарии некоторое распространение получила также теория обучения, созданная психологом Пиаже. По его мнению, овладение человеком умственными действиями, усвоение знаний вообще — это закономерный процесс, обладающий своими особенностями. Как процесс, он осуществляется постепенно, проходя через ряд фаз, или ступеней. Первой такой ступенью является ступень практических действий, проб, сенсомоторных реакций в широком смысле слова. На последующих ступенях эти реакции свертываются, а затем переходят «во внутренний план», образуя в сознании «структурное целое». В соответствии с этой теорией и предполагается строить процесс обучения.
Даже краткий обзор нескольких основных проблем, которыми занимались представители детской и педагогической психологии в конце прошлого—начале текущего века, свидетельствует о том, что с момента своего возникновения детская и педагогическая психология не представляла собой единого целого. Наличие различных теорий и направлений в педагогической психологии обусловлено прямым влиянием общей психологии.
С другой стороны, наличие множества различных точек зрения говорит об отсутствии среди представителей детской и педагогической психологии единства в понимании предмета своей науки. Это и понятно, так как представители буржуазной детской и педагогической психологии по сути дела не признают объективного характера законов воспитания (т. е. таких законов, которые не зависят от индивидуальных особенностей ребенка). Воспитательный процесс, с их точки зрения, подчинен исключительно индивидуальным психическим особенностям человека. Это подтверждается следующими двумя специфическими чертами буржуазной детской и педагогической психологии:
1) представлением о том, будто процесс воспитания совершенно не зависит от общественных отношений людей, от условий материальной жизни общества, 2) переоценкой роли биологических и психологических особенностей и свойств человека, которые якобы только и предопределяют его развитие. Обе эти черты являются разными сторонами одного и того же порока, взаимно дополняющими друг друга; обе они являются свидетельством идеалистического характера отправных положений детской и педагогической психологии в странах капитала.
Для представителей буржуазной детской и педагогической психологии характерна переоценка значения создаваемых ими теорий. Так, например, Д. Дьюи, отмечая, что индивидуальная и коллективная жизнь людей в США раздирается внутренними противоречиями, рекомендовал для исправления создавшегося положения шире использовать в школьной практике педагогические теории психологов. «Правильное» воспитание и обучение явшяются, по его мнению, одним из тех решающих средств, которые дадут возможность ликвидировать антагонистические отношения в капиталистическом обществе, укрепить буржуазный правопорядок, искоренить пороки буржуазного строя.
Цели, которые преследуют представители детской и педагогической психологии, являются, таким образом, буржуазными по своей направленности. Не удивительно поэтому, что психологи в капиталистических странах с помощью психометрии отбирают в средние, высшие и специальные школы прежде всего детей буржуазии и на «законном» «психологическом» основании направляют в ремесленные и другие «низшие» школы детей пролетариев.
Свою буржуазную приверженность представители педагогической психологии в первое время охотно маскировали заявлениями о своей «нейтральности» по отношению к политике правящих классов. Но в наши дни разговоров о «нейтральности» стало раздаваться уже значительно меньше. Чаще психологи открыто признают, что они защищают интересы правящих кругов капиталистических государств. Так, американский социолог Г. Эриксен прямо заявляет, что американская система воспитания, разработанная на основе психолого-педагогических взглядов Д. Дьюи, выполняет функцию «закрепления классовых различий в общественной жизни», помогая «сохранить существующие различия в положении среди большинства детей».
Однако было бы неверно полагать, что все представители детской и педагогической психологии в капиталистических странах разделяют ложные взгляды. Среди них есть и прогрессивные ученые, которые придерживаются научного понимания центральных проблем их дисциплины, по которым идет ожесточенная идейная борьба.
Как и в других отраслях психологии, в детской и педагогической психологии следует различать факты, полученные путем наблюдения или эксперимента, с одной стороны, и теории и обобщения — с другой. Если последние в своей основной массе носят идеалистический характер, то факты, получаемые буржуазными психологами, подчас представляют известный интерес и для психологов-материалистов. Сказанное относится, в частности, к исследованию роли -семьи и семейных отношений, роли раннего детства в формировании психики ребенка и других вопросов, которые получили неправильную теоретическую интерпретацию в психологической науке капиталистических стран.
Психология труда. Психология труда появилась почти в то же самое время, что и «физиологическая психология» Вундта. Это был период перерастания домонополистического капитализма в монополистический, характеризовавшийся усилением концентрации производства и капитала. Побудительной причиной возникновения психологии труда явилась задача повышения производительности труда и расширения производства, поставленная буржуазией перед учеными. За решение ее взялись многие ученые и инженеры в Европе и в США. Одним из первых среди них был американец Ф. У. Тейлор.
В 1886 г. он опубликовал работу, содержащую концепцию «научной организации труда». В ней Тейлор провозгласил необходимость для руководителя промышленного предприятия не только изучать технологию производства, но и заниматься организационными вопросами, связанными с системой оплаты труда, изучать производственные (трудовые) движения, выполняемые рабочим, производить анализ психологических требований, предъявляемых каждым видом профессии рабочему.
Главная цель, которую преследовал Тейлор, разрабатывая свою систему оплаты труда, заключалась Bi том, чтобы превратить зарплату в регулятор производительности труда и не дать возможности рабочему «добиться значительного дохода».
Изучение производственных движений представлялось нужным Тейлору для того, чтобы увеличить интенсивность труда и повысить доходы предпринимателей. Изучение требований, которые предъявляются профессией человеку, в конечном итоге преследовало ту же цель: интенсификация процесса труда предполагала периодически производить смену рабочей силы; знание профессиональных требований облегчало подготовку «свежих», молодых кадров. Замена старых рабочих молодыми была возможна при наличии большой резервной армии безработных; система Тейлора облегчала выбор из числа желающих получить работу наиболее пригодных к данному виду деятельности, сокращая тем самым затраты предпринимателей на их обучение.
Деятельность Тейлора, однако, нельзя оценивать односторонне. Он достиг некоторых важных результатов в изучении вопросов, от решения которых защисел производственный процесс. В. И. Ленин, всесторонне рассматривая тейлоризм, положительно относился к этой его стороне, отмечая «ряд богатейших научных завоеваний в деле анализа механических движений при труде, изгнания лишних и неловких движений, выработки пра-вильнейших приемов работы, введения наилучших систем учета и контроля», достигнутых этим буржуазным ученым. Однако Тейлор подчинял свою деятельность интересам буржуазии. Поэтому Ленин подчеркивал, что все его «громадные усовершенствования делаются против рабочего», что его система — это «порабощение человека машиной». И действительно, всю свою жизнь, как отмечает американский философ М. Коэн, Тейлор боролся с рабочими. «Они уважали его как человека,— пишет Коэн, — но понимали, что его система будет пагубна не только для них лично, но в конечном итоге и для профсоюзов. Процесс сверхмеханизации промышленности не только не улучшает жизни рабочих, но и препятствует объединению различных рабочих в мощный союз».
Научная оценка Лениным тейлоризма имеет принципиальное значение.для понимания деятельности представителей психологии труда.
Одновременно с Тейлором в США в том же направлении работали Гант, Эмерсон и Гилбрет. Последний главное внимание обращал на изучение рабочих движений, условий, места и времени труда, с тем чтобы выработать наиболее производительные приемы. Он впервые
применил метод циклограмм и составил таблицу основных «элементов» рабочих движений. Идеи, близко совпадавшие с идеями Тейлора и других сторонников «научной организации труда», в США развивал также известный капиталист, организовавший массовое производство автомобилей, Г. Форд.
Стремясь увеличить производительность труда путем его интенсификации, чтобы получить больше прибыли, он максимально детализировал на своих заводах производственный процесс. Каждый рабочий у него выполнял лишь несколько наипростейших операций, для осуществления которых ему требовалось подчас всего несколько минут. Форд в широких масштабах применил конвейерные линии, которые определяли темп работы людей. Чтобы сохранить высокую интенсивность труда, Форд периодически производил, как он выражался, «домашнюю чистку» — замену «выдохшихся» рабочих молодыми. Строгая регламентация, экономия, стремление к максимальной простоте в производстве, безжалостность в отношении к рабочим —таковы основные черты его потогонного метода организации производства.
Исследования, которые производили американские инженеры на промышленных предприятиях в целях расширения производства и интенсификации труда, и явились отправными пунктами возникновения новой отрасли психологии — психологии труда.
Представители этой отрасли с первых дней ее существования настойчиво подчеркивали ее специфику. По их мнению, психология труда, будучи экспериментальной дисциплиной, имеет дело исключительно с «точными», проверенными фактами; «она является, таким образом, — писал английский психолог Дж. Древер,— преимущественно объективной психологией».
Однако подобное понимание специфики психологии труда требует существенного уточнения. То, что ее представители, занимаясь проблемами труда, опираются на какие-то объективные данные, не вызывает в общем сомнения. Однако следует указать, что они используют подчас весьма сомнительные факты, нередко прибегают к совершенно необоснованным предположениям (например, о большей предрасположенности к авариям рабочих некоторых национальностей, о неравноценности мужского и женского труда и т. п.). Поэтому психология труда в целом не более «объективна», чем другие отрасли буржуазной психологии.
Представители психологии труда считают свою дисциплину «действенной» в том смысле, что она помогает управлению производством и повышает его рентабельность. «Действенность» они противопоставляют бесплодности прежде существовавшей психологии и новым ее школам.
В чем состоит «действенность» буржуазной психологии труда? Как. известно, капиталисты заинтересованы в получении максимальной прибыли; в ней состоит весь смысл капиталистического способа производства. Для этого им необходимо увеличить прибавочное рабочее время, чего можно достичь, повышая интенсивность труда рабочих, совершенствуя процесс труда и используя новую технику. Психология труда и помогает предпринимателям в решении всех этих задач. Поэтому, хотя буржуазные психологи и не признают открыто, что именно обеспечение капиталистам максимальной прибыли является их первоочередной задачей, тем не менее на самом деле их работа подчинена достижению как раз этой цели.
«Действенность» психологии труда проявляется также в том, что психологи помогают предпринимателям в подборе кадров, разрешении спорных вопросов, изучении и «перевоспитании» рабочих.
Представители психологии труда провозглашают ее «нейтральность» по отношению к политике и даже к общей психологии, в которой происходят, как они отмечают, бесконечные споры, мешающие выходу психологического знания в практику. «Для тех услуг, которых требует от психологии социальная жизнь, добытых фактов совершенно достаточно, безразлично, в каком философском освещении они бы в конечном счете ни предстали»,— писал Г. Мюнстерберг. Того же мнения придерживался и Дж. Древер. Психология труда, писал он, «не заинтересована» в защите какой-нибудь определенной политической линии в любой области. Однако далее Древер был вынужден признать, что психология труда осуществляет «социальную линию практической политики», которая, как известно, вырабатывается буржуазией; тем самым он по сути дела развенчивал тезис о «нейтральности» психологии труда.
Утверждение буржуазных психологов о «нейтральности» (беспартийности) психологии труда является совершенно несостоятельным. Буржуазные психологи, занимающиеся проблемами труда, ставят перед собой и решают лишь те задачи, которые выгодны предпринимателям. Это и понятно, так как их работы финансируются промышленными монополиями, которые не допустили бы иного положения вещей.
Одной из задач, которой занимаются представители психологии труда, является решение проблемы профессионального отбора, другой задачей — повышение производительности труда, третьей — решение проблем рынков и спроса.
В этой связи небезынтересно отметить, что с момента своего возникновения психология труда вызывает к себе резко отрицательное отношение со стороны рабочих. Этот факт признают многие буржуазные психологи, философы, социологи. Враждебное отношение у рабочих встречает психология труда и в наши дни. Как сообщает американский ученый Дж. Фурст, ныне рабочие капиталистических стран, в частности США, видят в психологах, работающих на производстве, своих врагов, а не друзей. Они упорно не желают обращаться к психиатрам (и психологам), потому что последние «.. .считаются связанными с администрацией; их подозревают в том, что свое умение они используют скорее во вред, чем на пользу рабочих». Говоря это, Фурст выражает не только свое личное мнение, он ссылается на официальные документы Комитета по вопросам психиатрии в промышленности при группе по развитию психиатрии. В цитированных им документах указывается также, что психологи и психиатры, занятые на производстве, должны «уметь приспособляться к работе в рамках данной организации и постоянно помнить, что существует определенная политика промышленных компаний, которую надо учесть, прежде чем что-либо предпринять». Фурст отмечает, что индустриальные психиатры и психологи находятся в тесной связи с администрацией промышленных предприятий, что приводит их «к определенной общественно-политической ориентации, которая оказывает весьма сильное влияние на их взгляды». Они ее берутся поэтому «за тщательный анализ нашего общества, — пишет он, — ибо это идет вразрез с их приверженностью к существующему порядку вещей». Нет ничего удивительного в том, что и «исследование настроений рабочих» проводится ими с позиций предпринимателей, а не рабочих.
Несостоятельным является и другой тезис, провозглашенный психологами, занимающимися проблемами труда, а именно: тезис о независимости психологии труда от общей психологии. На самом деле эти психологи всегда опирались на положения общей психологии. Так, например, понимание способностей, индивидуально-психологических различий (что весьма важно при осуществлении отбора рабочих для того или иного вида работы) заимствуется ими из общей психологии. Реальная связь психологии труда со школами общей психологии проявляется и в тех различиях, которые, существуют между психологией труда в европейских капиталистических странах (например, в Западной Германии) и в Соединенных Штатах Америки. Эти отличия обусловлены специфическими особенностями школ общей психологии.
В философском отношении заявление буржуазных психологов о «нейтральности» психологии труда по отношению к общей психологической теории, их желании иметь дело лишь с одними фактами, не вмешиваясь в теоретические споры, есть выражение позитивизма, который стал определяющей мировоззренческой чертой психологов, занимающихся в капиталистических странах конкретными проблемами прикладного значения. В действительности же изолировать себя от какой-либо теории, от споров в науке им, конечно, не удается. Это вообще-то и невозможно, так как наука не собрание «чистых» фактов, а в той или иной форме отражение закономерностей, объективно существующих в действительности, связанное с их истолкованием, т. е. с теорией.
Таким образом, возникновение психологии труда обусловлено совсем не каким-то высоким уровнем развития предшествовавшей экспериментальной психологии, которой была прежде .всего «физиологическая психология», как утверждают некоторые буржуазные психологи, а потребностями капиталистического способа производства. Об этом свидетельствуют проблемы, разрешением которых заняты представители этой отрасли психологии. Производимые ими профессиональный отбор и подбор кадров связаны с наличием резервной армии труда в странах капитала и желанием капиталистов использовать наиболее дешевую и выгодную для себя рабочую силу; повышение производительности труда, усовершенствование рабочих движений, обеспечение рентабельности производства—
со стремлением капиталистов расширить объем продукции и увеличить прибавочную стоимость; изучение настроений рабочих, урегулирование спорных вопросов, возникающих между рабочими и предпринимателями,—с необходимостью защищать капиталистические производственные отношения; изучение проблем спроса и предложения, рекламы и т. п. — с требованиями капиталистического способа распределения материальных благ. Конечными же целями, которыми определяются все эти направления психологических исследований, являются получение капиталистами максимальной прибыли и упрочение буржуазного строя.
В истории современной психологии труда в странах капитала отчетливо выделяются два периода: первый — с момента возникновения психологии труда до конца экономического кризиса 1929—1933 гг.; второй — с момента окончания этого кризиса по настоящее время.
В течение первого периода представители психологии труда занимались преимущественно вопросами, связанными с повышением производительности труда. Это обусловливалось теми задачами, которые ставила буржуазия перед учеными по развитию производительных сил. Сюда относятся их многочисленные исследования, связанные с выяснением влияния на производительность труда освещенности рабочего места, темпа и ритма производственного процесса, изучение структуры рабочих движений с целью их усовершенствования и т. п. После экономического кризиса 1929—1933 гг., подорвавшего капитализм и экономически, и политически, перед психологией труда была поставлена «овая задача: изучать и улучшать отношения между рабочими и предпринимателями, способствовать укреплению «рабочей морали» и исследовать другие в сущности социологические проблемы. К разрешению их наряду с представителями психологии труда привлекаются и социальные психологи. Конечно, полностью с повестки дня не снимаются и вопросы повышения производительности труда, получения высоких доходов капиталистами.
Военная психология. Если психология труда была порождена требованиями буржуазии по расширению производства и еще большей эксплуатации пролетариата, то военная психология появилась как ответ на другое ее требование: способствовать проведению милитаристской, захватнической политики, которая была обусловлена тем, что с конца прошлого века крупные капиталистические страны начали вести борьбу за передел мира, за рынки сбыта и источники сырья. Эта борьба вызвала бурный рост военной промышленности и техники. Во всех странах Европы с 70-х годов XIX в. начинает неуклонно расти численность полевых армий и специальных родов войск, что потребовало формирования и обучения многомиллионных армий. При атом необходимо было добиться того, чтобы люди, одетые в солдатские шинели и получившие в руки оружие, представляли собой эффективную боевую силу, слепо верили в «идеалы», которые выдвигали идеологи буржуазии, стойко сражались на поле боя. Поэтому правящие круги капиталистических стран в поисках способов и средств идеологической и психологической подготовки простых людей своих стран к предназначавшейся для них роли пушечного мяса обратили свое внимание на психологию, поставив перед ее деятелями соответствующие задачи.
Возникновение военной психологии было ответам на появившиеся запросы воинственных кругов капиталистических стран, так или иначе готовивших войну. В военной психологии эти круги видели как раз то средство, с помощью которого они предполагали укрепить моральный и боевой дух армии.
Особенно сильным толчком к развитию военной психологии явилась первая мировая война. Вступив в 1917 г. в мировую войну, Соединенные Штаты Америки, пишет английский психолог Н. Коупленд, поняли, что «вюйна — это бизнес, а поскольку необходимо было выиграть войну, надо было вести ее со знанием дела» 1. В связи с этим американское правительство обратилось к специалистам-психологам, потребовав от них ответа на ряд вопросов, касающихся развертывания большой армии, укрепления ее морального и боевого духа
и т. п.
Военная психология появилась «е на пустом месте. Она базировалась на традиционных для капиталистических стран психологических направлениях и школах, широко использовала, в частности, все то, что было установлено к тому времени в психологии труда. Поэтому между господствующими психологическими направлениями в странах капитализма, с одной стороны, и военной психологией в этих странах — с другой, существует определенное соответствие. Немецкая военная психология, писал в свое время полковник Ганс фон Фосс — один из руководителей психологической службы германских вооруженных сил, твердо опирается на старую немецкую психологию и служит целям ее укрепления. Нечто аналогичное можно сказать и в отношении американской военной психологии: она опирается на американскую разновидность буржуазной психологии — бихевиоризм.
Влиянием общей психологии на военную психологию в отдельных странах объясняются многие особенности последней. Так, например, немецкие военные психологи в соответствии с господствовавшей среди немецких психологов традицией считали своей важной задачей изучение причин возникновения страха, установление сущности психических переживаний, возникающих в бою, способностей и предрасположенностей к летной и другим профессиям. Американские же военные психологи, меньше интересуясь переживаниями, главное внимание обращали и обращают на изучение вопросов, связанных с внешне регистрируемым поведением и так или иначе укладывающихся в бихевиористскую систему психологии.
Вместе с тем следует отметить, что ни немецкие, ни американские военные психологи, решая свои проблемы и опираясь на данные общей психологии, не обогащали последней, потому что преследовали утилитарные цели и сознательно избегали теоретических обобщений. «Под понятием военной психологии, — писал Пеннингтон в книге «Психология военного лидерства», — подразумевается использование психологических принципов и техники, которые облегчают управление людьми в вооруженных силах». Пеннингтон, следовательно, подчеркивает прикладное, утилитарное назначение военной психологии. О том же говорил и другой американский военный психолог — Брэй. Он отмечал, что военная психология внесла в психологическую науку очень мало ценного для понимания человека. В книге «Психология и военное мастерство» Брэй подчеркивает также, что военная психология не только в теории, яо и в области методов не обогатила психологию ничем новым. Главное, что сделали военные психологи в общетеоретическом плане, по мнению Брэя, состоит в том, что они подтвердили пригодность уже имеющихся психологической техники и теорий для изучения природы человека.
Таким образом, цели военной психологии отнюдь не теоретико-познавательные, а сугубо утилитарные. Поэтому военная психология, как и психология труда, является прикладной отраслью психологической науки.
С момента своего возникновения военная психология являлась орудием буржуазии, помогая ей решать актуальные для нее проблемы. В настоящее время военные психологи ведущих империалистических государств принимают участие в комплектовании вооруженных сил, з боевой подготовке, в проведении мероприятий по повышению морального и боевого духа у личного состава. Американские военные психологи имеют непосредственное отношение к проведению так называемой психологической войны.
Отбор пригодных контингентов для вооруженных сил, в особенности для военно-воздушного и военно-морского флота, производится военными психологами при помощи метода тестов, заимствованного из психологии труда и приспособленного для определения способностей призывников. В США этой цели служат, например, известные «армейский тест альфа», (для лиц, говорящих на английском языке) и «армейский тест бета» (для тех, кто не говорит по-английски).
Факты свидетельствуют, что деятельность военных психологов по комплектованию вооруженных сил полностью осуществляется в интересах правящих кругов империалистических государств. Так, во время первой мировой войны тестовые испытания были настолько просты, что большая часть призывников оказывалась пригодной к ношению оружия. Первое время по окончании войны империалистическим государствам не нужны были многочисленные вооруженные силы. И совсем не случайно поэтому требования, которые предъявляли военные психологи при отборе призывников и кандидатов в офицерские школы, были резко повышены. Если испытания, проводимые с помощью теста «альфа», во время войны продолжались 50 минут, то модифицированный послевоенный тест, которым стали пользоваться военные психологи в США (он получил сокращенное название АОКТ), длился более двух часов. Уже одно это говорит о его большей трудности. Если в период после первой мировой войны в офицерские школы зачислялись лица, набравшие в результате тестового испытания не менее 140 баллов, то во время второй мировой войны необходимый минимум был уменьшен до 100—110 баллов.
Тестовыми испытаниями военные психологи США, Англии, Франции и других капиталистических стран помогают создавать правящим кругам не только вооруженные силы нужного численного состава, но и регулируют их качественный и классовый состав. Последняя задача — одна из самых важных. Военные психологи на словах громогласно1 провозглашают «надклассовый», «объективный» подход, который якобы обеспечивается тестовыми испытаниями при наборе призывников в офицерские школы, в специальные роды войск. Однако на самом деле тесты используются ими для проведения откровенно буржуазной классовой политики в комплектовании наиболее ответственных родов| войск и замещении командных постов. Делается это просто: повышая требования, предъявляемые тестами при отборе, и подбирая специальные тесты, всегда можно добиться отсева тех лиц, которые не получили высшего образования, а следовательно, имеют более низкий «уровень умственного развития». Не удивительно поэтому, что, например, в США в «первую категорию» призывников, как правило, попадают служащие государственных учреждений, писатели, юристы, преподаватели, инженеры, а в последнюю, пятую — чернорабочие, грузчики и т. д., которые зачисляются в стрелковые части американских сухопутных вооруженных сил.
Военные психологи с помощью тестов переносят узаконенное разделение труда, присущее буржуазному обществу, в армию, там и здесь называя его «естественным» и «разумным».
Принципы, которые используют военные психологи при разработке методов боевой подготовки, заимствуются ими из арсенала общей психологии. Поскольку в настоящее время наибольшей известностью пользуются методы обучения, разработанные американскими военными психологами, дадим краткую характеристику лишь тех приемов обучения, которые используются в вооруженных силах США.
Военные психологи США в соответствии с бихевиористской доктриной рассматривают солдата как «человека-машину». В этом отношении показательно высказывание одного из лидеров американской военной психологии — Э. Боринга. Он заявил, что ценность военнослужащего определяется вовсе не сознательностью и убежденностью, а способностью к выработке прочных навыков (т. е. как раз тем, что бихевиористы считают наиболее важным для психологической характеристики животных).
Бихевиоризм определяет истолкование военными психологами США ряда важных понятий, связанных с проблемой обучения. Так, например, понимание трактуется ими отнюдь не как сознательное усвоение обучающимся определенной суммы знаний, а как процесс запечатления сообщенного материала (без его осмысления). Поэтому обучение в армии должно преследовать цель: создать условия для лучшего запоминания инструкций, приемов владения оружием и т. д. Целью обучения, писал Боринг в работе «Психология для вооруженных сил» (1945 г.), является укрепление у людей определенных навыков, которые они никогда, ни при каких условиях не должны забывать. Солдат должен идти в атаку не потому, что он знает, кто его враг и почему он должен быть уничтожен, а в силу выработанных в нем реакций. Героизм, утверждают американские военные психологи, — это особого рода поведение, высокоавтоматизированная двигательная реакция, а не сознательно совершаемый поступок.
Военные психологи США полагают, что навыки, автоматизированные реакции могут иметь отношение не только к выполнению тех или иных действий, но и к «человеческим отношениям».
Американские военные психологи предлагают следующий метод «воспитания» морального и боевого духа солдат, получивший большое распространение в настоящее время. Группе «воспитуемых» показываются «установочные» картинка или кинофильм. Например, по крутой дороге едет грузовик, в кузове которого находятся негры; дорогу машине перебегает хорошенькая маленькая белая девочка. Солдаты должны ответить на вопрос, что лучше сделать шоферу: задавить девочку или свернуть машину в кювет, подвергнув опасности негров. Инструктор склоняет мнение солдат ко второму решению. Когда картина всесторонне обсуждена и инструктор убедился, что с ним все согласны, он показывает другую картинку, аналогичную первой: спускается грузовик с пленными солдатами, а на дороге стоит американский солдат. Солдаты должны «по привычке» признать, что шоферу необходимо свернуть в кювет.
Смысл «воспитания» сводится, следовательно, к тому, чтобы с помощью показа картинок, кинофильмов создать «установку», своего рода навык поступать определенным, желательным для военного командования образом. Это достигается, по мнению военных психологов, прежде всего тренировкой.
Основным «механизмом» воспитания морали у солдат военные психологи США считают наказание и поощрение. Наказание якобы вызывает активность, которая по своему характеру аналогична первичному стремлению организма к самосохранению; поощрение способствует инстинктивному стремлению его к приятному.
Как нетрудно убедиться, основные установки американских военных психологов, на которых они базируют свою практическую работу в войсках, соответствуют философии прагматизма и бихевиоризму, разделяя все присущие им пороки. Главными из них являются: рассмотрение личности как существа, в поведении которого главенствующую роль играют некоторые первичные инстинкты; утверждение, будто все поведение человека осуществляется на основе механически усвоенных навыков и привычек. Конечно, было бы неправильно отрицать огромную роль привычек и навыков в поведении людей. Однако полностью сводить все поступки людей к автоматизированным, бессознательным реакциям могут только бихевиористы и те психологи, которые разделяют их точку зрения.
Типичной чертой самой практики обучения и «воспитания» личного состава, осуществляемых по рецептам военных психологов, является «массовость». Обучающий всегда имеет дело со значительной группой обучаемых, поэтому обращать внимание на индивидуальные особенности людей он не может. Военные психологи США оправдывают такой подход ссылкой на то, что они подбирают в учебные группы якобы во всех отношениях «равных» людей, а поэтому обучающий может игнорировать индивидуальные приемы обучения. Однако на самом деле, как свидетельствуют данные, опубликованные в американской печати, желаемого единообразия в учебяых подразделениях военные психологи достичь не могут и их «массовое» обучение страдает существенными недостатками.
Военные психологи США считают, что методы обучения и «воспитания» должны быть прежде всего «наглядными» и «практически действенными». Вместо рассказа они рекомендуют использовать показ, вместо выучивания тех или иных положений — их «непосредственное переживание». Так, например, показывая провокационные кинофильмы, в которых советские солдаты изображены в ложном свете и вызывают отрицательное эмоциональное отношение, военные психологи демонстрируют затем другой кинофильм, не вызывающий негативного к себе отношения. При этом они полагают, что возникшее эмоциональное переживание от первых кинофильмов определит собой восприятие последующего фильма и в результате солдаты станут в любых условиях относиться к советским людям, как к своим лютым врагам.
Этот пример говорит о том, какое большое значение американские военные психологи придают эмоциональным и бессознательным переживаниям в процессе подготовки солдат к войне, недвусмысленно свидетельствует о классовой направленности всей «воспитательной» работы, проводимой в американских вооруженных силах. Военные психологи уже сейчас готовят американских солдат к военным действиям против СССР и стран народной демократии, что разоблачает заявления некоторых официальных лиц США о миролюбивом характере проводимой ими внешней политики.
Следует заметить, что если военные психологи Англии, Франции и других стран и имеют некоторые свои особенности, обусловленные теми отличиями, которые существуют между господствующими в этих странах системами общей психологии, то между ними нет расхождения в их буржуазной направленности. К тому же многие из положений американской военной психологии воспроизводятся ныне военными психологами других стран.
Социальная психология. Становление социальной психологии, в которой ныне существует ряд собственных течений, является ярким подтверждением того, что школы и отрасли современной буржуазной психологии происходят не из «одного источника», как полагают некоторые буржуазные психологи; социальная психология возникла вовсе не на оонове физиологических работ первых экспериментаторов в психологии. Ее источником являются работы тех языковедов, историков, социологов, которые пытались объяснить общественные явления, язык, историю общества с помощью психологии.
Появление социальной психологии как особой отрасли психологии относится к тому же периоду, что и возникновение «физиологической», «самостоятельной» психологии Вундта, и объясняется не внутренними «закономерностями» развития психологии и не потребностями физиологических исследований, а социальными причинами.
Период завершения восходящего развития капитализма характеризуется усилением борьбы пролетариата против буржуазии. Революционные выступления рабочих— Лионское восстание ткачей во Франции (1831 г.), чартистское движение в Англии (1838—1842 гг.), Силезское восстание ткачей в Германии (1844 г.), революции 1848—1849 гг. и 1871 г. — показали буржуазии, какой грозной силой становится пролетариат, как опасны для
существования буржуазного строя сплочение его сил и рост классового самосознания. Все это побудило буржуазных ученых обратить большее внимание на социальные проблемы, заставило их отыскивать удобные объяснения происходящим в буржуазном мире процессам, с тем чтобы идеологически упрочить раздираемый противоречиями капиталистический строй. Наряду с этим перед ними возникла и другая задача: всеми силами противодействовать распространению передовых, революционных идей марксизма-ленинизма, которые начиная со второй половины XIX в. стали получать все большее и большее распространение и влияние в революционном рабочем движении.
С момента возникновения социальной психологии ее представители утверждают, что закономерности общественного развития отнюдь не являются объективными, т. е. независимыми от сознания и воли людей. Напротив, по их мнению, эти закономерности обусловлены психическими особенностями людей, так что только психология может найти ответы на наиболее важные вопросы современного мира.
Преувеличенная оценка роли психологии в объяснении общественных явлений связана у социальных психологов! с игнорированием подлинных общественно-исторических закономерностей. В их работах нельзя встретить таких понятий, как «производственные отношения», «производительные силы», «класс», «общественно-экономическая формация» и другие, без которых не может обойтись подлинно научная социология. Это означает, что буржуазные социальные психологи не просто «не знают» научных терминов, но что в своих работах они избегают упоминать о тех объективно существующих социальных явлениях, которые выражены в этих терминах. Более того, они ненаучно истолковывают явления общественной жизни, противопоставляя свою субъективистскую точку зрения марксистско-ленинской теории. Так, например, они восстают против того доказанного в науке положения, что производственные отношения людей составляют основу общества, что экономический строй общества на данном этапе его развития определяет характер господствующих в нем идей, взглядов и представлений, что движущей силой развития капиталистического общества является классовая борьба.
Буржуазная социальная психология по своей направленности прямо противоположна и враждебна историческому материализму.
Однако не все социальные психологи являются сознательными и преднамеренными фальсификаторами и реакционерами. Имея дело с фактами, они нередко правильно описывают их и некоторые из них верно объясняют. Поэтому в тех случаях, когда эти психологи не преследуют апологетических целей, остаются на почве фактов, их работы представляют подчас интерес для психологов-материалистов.
Конкретные задачи социальной психологии понимаются психологами различных стран неодинаково. При объяснении тех или иных явлений, при создании теорий и общих представлений социальные психологи опираются и на различные школы идеалистической философии, и на общую психологию, которая в странах капитала представлена многими направлениями. В связи с этим нельзя говорить о единой социальной психологии: существует несколько школ социальной психологии, отличающихся друг от друга и по определению предмета своей отрасли, и по методам исследования поставленных вопросов, и по содержанию.
Основателями немецкой школы социальной психологии были языковеды, занимавшиеся психологией, — Ла-царус и Штейнталь. В 1860 г. они провозгласили, что наряду с психологией, изучающей «душу» отдельного человека, должна существовать психология, предметом которой является «дух» народа. Под этим термином они понимали особую самостоятельно существующую психическую субстанцию, которая присутствует в психике каждого индивида и проявляется в языке, обычаях, нравах, искусстве и культуре. Изучая эти явления, утверждали они, можно якобы познать «дух» народа. Методы исследования «духа» народа аналогичны методу изучения «души» индивида, поэтому психология как наука о «духе» народа имеет много общего с психологией как наукой о «душе».
Лацарус и Штейнталь, призывая психологов заниматься анализом общественных явлений, т. е. тем, что позже, в 1908 г., было объявлено содержанием и задачей социальной психологии, создали свое понимание социальной психологии под прямым влиянием идеалистической философии Гегеля. По существу понятие «дух» народа у них выступает как абсолютная идея у Гегеля.
Несколько позже подобную задачу — изучать «психологию народов» — выдвинул перед психологией В. Вундт. Он тоже различал индивидуальную и социальную психологию.
Характерно для немецких психологов, что они, изучая язык, мифологию, обычаи, нравы и культуру у отдельных народов, считали «дух» немецкой нации «самым лучшим» в мире. В подобном стремлении превознести психические особенности немецкого народа выразилась шовинистическая тенденция немецкой буржуазии, культивирующей расистские представления, направленные на «обоснование» превосходства «арийской расы» и тем самым на особо выдающуюся роль ее в мировой истории.
Таким образом, в концепции немецких социальных психологов получила свое отражение тенденция, которая была порождена на свет теми же политическими и экономическими причинами, которые привели Германию к попытке переделить мир во время первой мировой войны.
Во Франции в иных общественно-исторических условиях психологи примерно в то же время объявили о своем понимании задач социальной психологии. При этом они исходили из философии позитивизма О. Конта. Один из ранних французских социальных психологов, Дюркгейм, резко противопоставил индивидуальную психологию социальной. По его мнению, «социальное» — это род психической реальности в виде «коллективных представлений», выступающих кар объективные сущности. В отличие от немецких психологов он считал, что «социальное» не является врожденным расовым и национальным «качеством психики», а формируется на основе общественной жизни людей; при этом он утверждал, что общество предшествует индивиду, а потому «социальное» («коллективные представления») является первичным по отношению к индивидуальному сознанию.
С мнением Дюркгейма не соглашался его современник Тард. Он отрицал реальность «коллективных представлений». Предметом социальной психологии, по его мнению, является подражание — элементарный социальный факт. Классы общества возникают в результате подражания людей разным образцам. Кроме подражания «социальным» явлением Тард считал приспособление (общение).
Разными путями французские психологи в конечном счете приходили к одним и тем же выводам: отвергали объективный характер общественных закономерностей, сводили социальное к психологическому, рассматривали общество абстрактно и внеисторически.
Одним из первых социальных психологов в США является Д. Болдуин. Его взгляды показательны в том отношении, что свидетельствуют, каким путем происходило становление американского направления в социальной психологии.
Своими учителями Болдуин называл Тарда и Вундта. Однако он придал мыслям обоих европейских психологов свой оттенок. В соответствии с прагматизмом Болдуин провозгласил предметом социальной психологии «социальную деятельность» — процесс обмена людей мыслями, связанный с наличием у каждого человека особого «чувства общности». Это чувство и мысли являются якобы «цементом общества»; общественные явления, таким образом, по Болдуину, имеют психологический характер.
Концепция одного из первых американских социальных психологов представляет собой попытку приспособить некоторые положения немецких и французских социальных психологов к господствующим в США бихевиористским установкам. Объясняется это тем, что у американских социальных психологов не было тогда еще собственных традиций и они вынуждены были исходить из сложившихся в Европе социально-психологических представлений, которые они, однако, не могли использовать прямо и переистолкавывали в духе бихевиоризма. Именно поэтому самой важной задачей социальной психологии Болдуин считал изучение обмена мыслями как акт общения и определенного рода внешне наблюдаемую деятельность.
Итак, взгляды социальных психологов конца прошлого — начала текущего столетия обладали как чертами различия, так и сходства, что было обусловлено конкретно-историческими условиями, в которых они находились. Общей для них является тенденция объяснить, хотя и несколько по-разному, общественные явления «психологически», искажая тем самым их сущность.
Развитие психологии в Западной Европе и в США в конце XIX — начале XX в. имеет свои специфические особенности. Прежде всего это — разветвление некогда единой психологии — служанки богословия — и провозглашение психологами своей «самостоятельности». Однако следует отметить, что эта «самостоятельность» была главным образом формально-организационной: появились лаборатории, институты, журналы, получившие на-зв>ание психологических. В идейно-теоретическом же отношении психологи продолжали находиться в плену идеалистической философии. Тематика многих их работ в первое время после провозглашения «самостоятельности» напоминала ту, какой занимались психологи-идеалисты прошлого. Достаточно упомянуть в этой связи психологию как «науку о душе и духе» и вюрцбургскую школу психологии мышления.
Через некоторое время после провозглашения «самостоятельности» психологии те новые школы, которые основывались на идеалистических философских концепциях, отрицавших необходимость связи философии и психологии с естествознанием, стали постепенно утрачивать свою известность. В настоящее время взгляды представителей вюрцбургской школы упоминаются буржуазными психологами лишь в исторических работах; представления о психологии как «науке о душе и духе» разделяются лишь крайне реакционными психологами-идеалистами. В то же время те школы, которые опирались на махизм, позитивизм и имели то или иное отношение к естественным наукам (гештальт-психология, бихевиоризм), начали приобретать все большую популярность.
Внедрение экспериментального метода исследования и установление рядом психологов (главным образом представителями прикладных отраслей) связи со смежными дисциплинами привело, во-первых, к расширению и обогащению проблематики психологии в целом. Психологи стали заниматься такими проблемами, о которых они не имели ранее никакого представления; темы их работ уже не напоминали более того, что считалось «традиционным» для психологии — служанки богословия. Во-вторых, сузилась тематика исследований представителей отдельных школ и отраслевых направлений. Они интересовались не всей совокупностью психологических проблем, а лишь некоторыми из них. Ни одна из школ не давала законченной системы психологического знания.
И разветвление психологии, и сужение тематики отдельных школ и отраслевых направлений — это явления, вполне объяснимые с общественно-экономической точки зрения. Многочисленная, разрозненная, занимающаяся узкими, порой частными вопросами армия психологов в капиталистических странах старалась лучше, полнее, всестороннее удовлетворить и экономические, и идеологические запросы буржуазии. Идеалистическая психология превратилась в служанку империалистической буржуазии.
Важным моментом для понимания психологии того периода является то, что страной, в которой прежде всего появились многие школы и отраслевые направления психологии, получившие затем распространение в других странах, была Германия; перед первой мировой войной там работали крупнейшие буржуазные психологи, пользовавшиеся авторитетом у психологов Англии, Франции, США. И это не случайно. Германия была в то время одним из самых развитых империалистических государств мира, которое по темпам экономического, технического прогресса и другим показателям оставило позади себя другие капиталистические страны.
Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?
По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?
Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.
Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.
Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...
Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...
Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...
Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...
Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...
Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...
Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +