Психология как «наука о душе и духе». Одним из первых, кто занял резко отрицательную позицию по отношению к «физиологической психологии», явился немецкий психолог и философ В. Дильтей. Уже в 1883 г. он объявил о создании школы психологии, которая якобы преодолевала как недостатки прежней «официальной», так и противоречивость вундтовской «физиологической психологии». Свою школу Дильтей и его последователи
(Э. Шпрангер, Л. Бинсвагер, Т. Эрисман, И. Эвальд и другие немецкие психолога) назвали «настоящей наукой о душе и духе». При этом они, не смея отрицать на словах успешность экспериментально-психологических исследований, допускали принципиальную возможность существования второстепенной, вспомогательной ветви психологии, занимающейся экспериментальными работами.
Психология Дильтея, как и прежняя «идеалистическая психология, была умозрительным построением. Ее основные положения вытекали из философской концепции, созданной Дильтеем и получившей название «философия жизни». В Западной Германии, Австрии и других капиталистических странах философия Дильтея пользуется известностью и в настоящее время.
В своей «философии жизни» Дильтей, резко противопоставив естественные науки философии и психологии, утверждал о существовании «объективного духа», который якобы проявляется в психических состояниях людей. «Настоящая» психология имеет дело только с «истолкованием» и «описанием» этих переживаний, которые устанавливаются внечувственным путем, интроспективно. Чувственное познание, по мнению Дильтея, должно быть достоянием только естественных наук.
Психическая жизнь, утверждали сторонники психологии как «науки о душе и духе», представляет собой непрерывный поток иррациональных по своему характеру переживаний, которые обладают телеологической тенденцией к единению и образованию различного рода «целостностей». Человек, по их мнению, являет собой пример одной из таких «целостностей», которая входит в состав другой «целостности» более крупного масштаба — в «объективно-духовный мир» (термин, который они употребляли в значении «культура»). Благодаря какой-то внутренней, непознаваемой связи, существующей между обоими видами «целостностей», человек получает через переживания, т. е. непосредственным путем, сведения об окружающем его мире. Переживания, таким образом, имеют якобы двойственную природу: они относятся и к субъекту, и в то же время к «объективно-духовному миру». Получается с их точки зрения, что достаточно человеку испытать «переживание», как он тотчас же приобретает какое-то знание о находящемся вне его мире.
Телеологическое понимание психики в концепции представителей психологии как «науки о душе и духе» направлено против, во-первых, признания объективности природы и присущих ей закономерностей; во-вторых, материалистического тезиса о том, что психические процессы проявляются в формах (в движениях, речи, мимике и т. п.), которые позволяют судить о них на основании показаний органов чувств; в-третьих, детерминизма— признания внешнего мира решающим фактором в возникновении, формировании, протекании психических явлений. В сущности представления Дильтея и его последователей возрождали, правда в несколько иной форме, основные положения прежней идеалистической психологии.
Школа психологии Дильтея — это не только реакция на объединение естествознания и психологии, что нашло свое конкретное воплощение в «физиологической психологии», «о и попытка восстановить старые идеалистические представления о психике как специфической, «ни с чем не сравнимой» и независимой от окружающих условий субстанции — «душе», которая осуществляет связь человека с богом.
Вюрцбургская школа психологии мышления. Другой школой, возникшей в конце XIX в. и выступившей против «физиологической психологии», явилась школа, основанная группой немецких психологов-идеалистов во главе с Кюльпе (Мессер, Бюлер, Ах, Зельц и другие) в городе Вюрцбурге. Представители ее занимались главным образом проблемой мышления, поэтому за ней закрепилось название — вюрцбургская школа психологии мышления. Свои философские взгляды поихологи-вюрцбуржцы заимствовали из идеалистической философокой концепции Ф. Брентано, Э. Гуссерля и их последователей (А. Мей-нонг,
К. Твардовский), называемой феноменологией.
Представители вюрцбургской школы психологии мышления считали, что психология не должна заниматься анализом данных, полученных с помощью органов чувств. Как и феноменология, психология якобы имеет отношение лишь к вечным, абсолютным, «чистым» истинам, постигаемым помимо органов чувств. К числу их они относили, в частности, представление о существовании «эйдосов» — таких сущностей, которые как бы составляют основу предметов, вещей окружающего мира, являясь выражением своего рода «объективного духа».
Психика, по их мнению, представляет собой особую «нейтральную» сущность, обладающую присущими ей врожденными свойствами. Одно из них было названо интенцией. Под этим термином подразумевалась способность психики (сознания) связывать субъект с внешними по отношению к нему объектами; в основе такой связи находится якобы какое-то «внутреннее» «родство» субъекта с объектом. Другим врожденным свойством психики они провозглашали детерминирующие тенденции — такие таинственные «силы», которые определяют протекание и взаимосвязь психических явлений.
Выступая против союза психологии с физиологией, представители вюрцбургской школы придали, однако, своей психологии видимость экспериментальной дисциплины. С этой целью они создали такой метод изучения мышления, который внешне казался экспериментальным: в лаборатории находился экспериментатор и испытуемый, составлялись протоколы «исследования» — совсем так же, как в лабораториях представителей «физиологической психологии» (за исключением наличия и использования приборов). Однако по существу основным методом «изучения» мышления у вюрцбуржцев по-прежнему оставалась интроспекция. В отличие от прежних приемов интроспекции у вюрцбуржцев не психолог «улавливал» нюансы своих переживаний, а его испытуемый, сообщавший затем о них экспериментатору, который давал им истолкование. Получилось как бы «разделение труда»: один переживает, а другой дает переживаниям объяснение. Сущность интроспекции от этого, конечно, не изменилась. Не удивительно, что установленные представителями вюрцбургской школы «закономерности» ;мышления не отличались убедительностью; интроспекция приводила отдельных психологов этой школы к противоречивым выводам. По этой причине против вюрцбуржцев выступили представители других школ в психологии, которые сами, однако, отнюдь не симпатизировали «физиологической психологии». Такой школой явилась, в частности, гештальт-психология.
Таким образом, вюрцбургская школа психологии мышления, как и психология Дильтея,— это одна из новых идеалистических школ психологии, возникновение которой в известной мере обусловлено попыткой идеалистов помешать распространению материалистических идей в их науке, воспрепятствовать установлению союза психологии и естествознания.
Гештальт-психология. Эта школа возникла несколько позже, чем психология Дильтея и вюрцбургская школа психологии мышления. Философской основой ее явился махизм. Главными своими противниками гештальт-пси-хологи считали ассоциационизм и «физиологическую психологию»; выступали они также, как уже указывалось, и против результатов, полученных вюрцбуржцами.
Гештальт-психологи на словах не отрицали значения естествознания для философии и психологии, как делали это другие их современники в идеалистической психологии. Наоборот, свои философско-психологические взгляды они старались обосновать естественнонаучными данными, в первую очередь элементарными физическими
представлениями.
Ко времени возникновения гештальт-психологии в физике были установлены факты, свидетельствующие о тесной взаимообусловленности явлений и процессов. Так, например, было доказано, что несколько разнородных жидкостей в сосуде образуют однородный раствор, так что границы между разными жидкостями стираются; абсолютной границы между жидкостью и газами нет. Опираясь на подобного рода факты, немецкий психолог Эренсфельд в 1890 г. выдвинул понятие «гештальт-каче-ства», а впоследствии Вертгеймер, Коффка, Кёлер обосновали понятие «гештальт» — центральное понятие этой школы.
Какой смысл вкладывали гештальт-поихологи в понятие «гештальт»? В переводе на русский язык слово «гештальт» означает «образ», «качество». Для того чтобы определить, что такое «гештальт», требуется перечислить ряд положений, совокупность которых только и может выразить его содержание.
Прежде всего гештальт-психологи утверждали, что «гештальты» — это такие явления, которые встречаются и в природе, и в обществе, и в психике. Образуются они, когда части какого-либо явления составляют единое функциональное целое, как, например, две смешиваемые жидкости. Подчиняются «гештальты» «закону»: не части определяют целое, а целое определяет части. Есть сложные образования, писал по этому поводу М. Верт-геймер, в которых свойства целого не могут быть выведены из свойств отдельных частей и их соединений; у этих образований, наоборот, изменения любой части зависят от законов структуры всего целого. «Структура целого», определяющая отдельные составляющие его части, это и есть, по мысли Вертгеймера, главная черта «гештальта».
В психике «гештальты» образуются иначе, чем в природе или обществе. Как это происходит, Вертгеймер и другие его единомышленники объясняли следующим образом. При акте зрительного восприятия отдельные части предмета отражают свет по-своему: одни в большей, другие в меньшей степени; отраженные световые лучи достигают сетчатой оболочки глаза, возбуждая в ней различные электрические потенциалы. В целом при восприятии предмета на сетчатке возникает мозаика разнозаряженных электрических полей. Из данных физики известно, что в одном проводнике не могут быть участки с различным электрическим потенциалом. Поэтому, возникнув, разнозаряженные поля порождают электродвижущую силу, стремящуюся уравнять потенциалы отдельных участков сетчатки и образовать какой-то общий для нее «средний» потенциал. Весь этот физический в сущности процесс и является якобы процессом возникновения «психического гештальта».
Таким образом, «психический гештальт», хотя и образуется в субъекте (на сетчатке глаза), но зависит от внешнего предмета; он является результатом взаимодействия объекта и субъекта, притом таким образованием, в котором выступают его собственные особенности, не присущие ни субъекту, ни объекту (в рассмотренном примере этой «собственной особенностью» является электродвижущая сила, которой не было на сетчатке до воздействия света, отражаемого предметом, и которая в то же самое время не присуща и самому предмету).
Таковы рассуждения гештальт-психологов по поводу того, чем являются «гештальты». Основное содержание понятия «гештальт» сводится к следующему. Во-первых, «гештальты» — это такие образования, «целостности», которые возникают в результате взаимодействия субъекта с объектом (или двух объектов, если речь идет о «гештальтах» в природе) и в которых растворяются обе взаимодействующие стороны. Во-вторых, при возникновении «целостности» появляются новые «силы», или «закономерности», которые начинают управлять частями, образующими «целостность». В-третьих, в основе «сил», или «закономерностей», «целостности» находятся физические процессы. Этим и объясняется то, почему представители гештальт-психологии все психические явления объясняют элементарными физическими процессами. Характерно в этом отношении высказывание видного представителя гештальт-психологии Коффки. Те же самые процессы, писал он, которые объясняют струю воздуха, объясняют также и целенаправленное поведение; те же самые законы динамики, которые делают понятной систему тяготения, являются основанием для этики и для философии ценностей. Подобного фиаикализма сторонники гештальт-психологии придерживаются и по сей день.
С точки зрения диалектического материализма понятие «гештальта» совершенно несостоятельно. Прежде всего в природе (и в психике) не бывает такого взаимодействия, о котором пишут гештальт-психологи. При реальном, имеющем место в действительности взаимодействии не происходит растворения предметов в какой-то «целостности», рассматриваемой как самостоятельная сущность. Взаимодействие — это общая закономерность всего окружающего мира; при взаимодействии стороны (предметы) проявляют какие-то свои свойства, оставаясь, однако, тем, чем они были раньше. «Свойства данной вещи, — указывал Маркс, — не создаются ее отношением к другим вещам, а лишь обнаруживаются в таком отношении». Взаимодействие — это способ существования и выражения свойств предметов, явлений природы, окружающего мира, а не процесс возникновения «целостностей». При взаимодействии двух тел, явлений могут возникать такие комплексные новые явления («целостности»), свойства которых не определяются свойствами их компонентов. (Так, например, из двух разных металлов можно сделать сплав, обладающий иными свойствами, чем свойства каждого из них.) Однако новое явление (сплав), не определяет собой те «части», из которых оно возникло, потому что оно есть результатвзаимодействия этих частей, который не существует помимо данного взаимодействия.
Известно, что Мах, Авенариус и другие махисты признавали существование нейтральных сущностей, которыми они считали ощущения. По аналогии с их пониманием ощущений гельштальт-психологи стали говорить, что первичным является не не объективный материальный мир, а «гештальты» в которых растворяются и субъект, и объект. Подобно махистам, сторонники гештальт-психологии отрицают материалистическое положение о том, что физиологические процессы — основа психической деятельности, что мышление есть отражение бытия и неразрывно связано с языком. Поскольку «гештальты» — эти психологические «элементы мира» — подчинены непосредственно законам физики, для представителей гештальт-психологии, следовательно, нет никакой принципиальной разницы между «гештальтами» у животных и человека, откуда следует, что поведение, психика как тех, так и других тождественны.
Для понимания особенностей возникновения гештальт-психологии важно иметь в виду и то, что первые представители этого направления вышли из школы Вундта. Там они получили закалку экспериментаторов, но применили экспериментальный метод к изучению иных проблем, чем те, которые изучались представителями «физиологической психологии»: проблем восприятия, мышления, поведения (мышления) антропоидов, много позже — личности. Следует отметить, что сторонники гештальт-психологии были одними из первых, кто применил экспериментальный метод в изучении мышления, поведения высших обезьян. Полученные ими данные объективно способствовали развитию экспериментально-психологических исследований, хотя гештальт-психологи неправильно интерпретировали результаты своих экспериментов.
Несмотря на некоторые расхождения с другими психологами-идеалистами (например, с представителями вюрцбургской школы по вопросу о роли естествознания для психологии), по основным положениям психологической теории гештальт-психологи полностью солидаризировались с ними. Это проявилось, в частности, в том, что и у гештальт-психологов, и у представителей других школ идеалистической психологии был общий идейный противник. Им являлись материалистические представления в психологии: принцип ассоциации, выдвинутый английскими психологами, принцип анализа и синтеза, провозглашаемый сторонниками «физиологической психологии», принцип детерминизма, разделяемый, в частности, американскими психологами.
Поддерживая и модернизируя идеалистические представления в психологической теории, гештальт-психологи вместе с тем установили ряд важных фактов, которые не соответствовали их теоретическим воззрениям; тем самым они углубили противоречие между фактами и теорией, которое обнаружилось уже у Вундта. Это обстоятельство дало возможность по-разному подходить к оценке гештальт-психологии. Некоторые зарубежные психологи полагают, что гештальт-психология имеет материалистическую тенденцию, «рациональное зерно». При этом они имеют в виду прежде всего те факты, которые были получены сторонниками этой школы с помощью экспериментального метода. Другие же ученые подчеркивают идеалистический характер гештальт-психологии. К их числу относится, например, буржуазный психолог и философ Ж. Гебсер. Он утверждает, что в современной науке существует три формы реакции на материализм: динамизм, тоталитаризм и витализм. Гештальт-психология является первой формой реакции, так как использует понятие динамики для того, чтобы обосновать понятие о «высшей целостности, ведущей к свободе от времени и пространства», т. е. в конечном счете — к религии.
Гебсер прав, отмечая, что понятие динамики, движения в некоторых случаях используется идеалистами для борьбы с материализмом. Представители гештальт-психологии действительно говорят о динамике (о превращении плохих «гештальтов» в хорошие, что выдается ими за «внутреннюю» закономерность психики), но это понятие используется ими для того, чтобы подчеркнуть независимость психологической «динамики» от внешнего мира, для утверждения в психологии индетерминизма. Будучи идеалистами, игнорируя мозг в качестве субстрата мысли, -психики, гештальт-психологи не признают общественного характера сознания человека. Поэтому их концепция мало чем отличается по своей методологической направленности от воззрений других психологов-идеалистов.
Психоанализ. Школы в психологии, о которых говорилось выше, возникли в той или иной связи с экспериментальной психологией Вундта, чего нельзя сказать о психоанализе. Основатель его, австрийский невропатолог Фрейд, вначале работал в клинике нервных болезней, занимаясь, в частности, изучением строения нервной системы. Однако вскоре он полностью отошел от научной медицины, оказавшейся «тесной» для его спекуляций, и занялся психологией, а еще позже — социологией.
Психологические теории Фрейда тесно смыкаются с положениями самых реакционных философов-мистиков: Ницше, Шопенгауэра и других. Правда, первое время он не ссылался на какие-либо философские источники, однако позже, задним числом, признал соответствие своих взглядов идеям Шопенгауэра и Ницше, а сравнение психоанализа с философскими взглядами Гартмана и Бергсона не оставляет сомнения в их идейной близости.
На возникновение психоанализа большое влияние оказали реакционные идеалистические направления и идеи в буржуазной науке. Так, например, Фрейд использовал положения о бессознательной психической энергии и о внутрипсихическом конфликте, выдвинутые известным немецким психологом Гербартом. У него же Фрейд перенял идею о существовании «порогов» в сфере бессознательного, на основе чего сконструировал затем свою динамику бессознательных процессов. У откровенных сторонников оккультизма (Артемидориуса, Радештока и Шернера) он заимствовал толкование сновидений — один из важнейших разделов психоанализа.
В своих работах Фрейд часто обращается к источникам, научная ценность которых в высшей степени сомнительна. Так, например, он ссылается на спекулятивную теорию французского социального психолога Лебона, который считал, будто психика людей определяется бессознательным, врожденным «фондом», состоящим из воспоминаний, сохраненных со времени родового строя, а также инстинктивными импульсами, стремлениями и желаниями. При решении вопроса о происхождении и развитии психики человека Фрейд опирался на данные этнолога-антрополога Р. Смита, оказавшиеся совершенно несостоятельными. В сочинении «Тотем и табу», назвав Смита «высокоодаренным» ученым, он писал: «Меня часто сурово упрекали за то, что я не изменил своих мнений (о Смите.— Н. М.) в позднейших изданиях моей книги, поскольку все новейшие этнологи без исключения отказались от теорий Робертсона Смита и
частью заменили их другими, значительно отличными». Фрейд пояснил свое упорство весьма недвусмысленно: «Я имел полное право выбирать из этнологических данных то, что поможет мне в моей аналитической работе». Дело, следовательно, не в научной достоверности, а в «выгодности» для психоанализа тех или иных гипотез, создаваемых представителями других отраслей знания. К этому выводу невольно приходит каждый, кто знакомится с тем, насколько был неразборчив Фрейд в выборе фактов для «подтверждения» своей теории.
Собственно говоря, о какой «научности» психоанализа, о каком бескорыстном служ(ении науке со стороны Фрейда может идти речь, когда сам он в первую очередь заботился не о соответствии своих взглядов действительности, а об извлечении материальной выгоды из создаваемых теорий. Опубликованная недавно его личная переписка со всей очевидностью свидетельствует, что всю свою деятельность он связывал с надеждой на получение «вечной славы и богатства», что дало бы ему «.. .полную независимость, возможность совершать путешествия...», а также уберечь детей от тревог, которые испортили его юность3. Эти откровенные признания показывают истинное лицо Фрейда как буржуазного ученого, видящего в научной работе одну из форм бизнеса и создающего только то, за что можно больше получить.
Фрейдовская теория, в которой отчетливо проявляется буржуазная устремленность ее создателя, построена на ненаучном основании, и нет ничего удивительного в том, что ее положения противоречат фактам, полученным наукой, идут вразрез с материалистическими представлениями о психической деятельности, взаимосвязи организма со средой, о причинах и механизмах нервных и психических болезней.
Краеугольным камнем фрейдовской идеалистической концепции является понятие бессознательного. В двадцатых годах Фрейд был склонен относить бессоанательное к сфере психики. «Деление психики на сознательное и бессознательное, — писал он в работе «Я и Оно», — является основной предпосылкой психоанализа» . Однако в последующих своих работах он придал бессознательному иной смысл, считая его явлением и не психическим и не соматическим (телесным). Выходит, что бессознательное по отношению к физическому и психическому является нейтральным. Сам Фрейд неоднократно говорил о «нейтральности» бессознательного, наивно полагая, что тем самым он якобы преодолевает «односторонность» и материализма и идеализма, снимает основной вопрос философии об отношении материи к сознанию, психике. По его мнению, «первично», «изначально» бессознательное, из которого затем ведут свое происхождение и материя, и сознание.
Однако на самом деле разговоры Фрейда о «нейтральности» бессознательного, об «ограниченности» монизма и необходимости создания «третьей» линии в философии представляли собой одну из уловок идеалиста, имеющую целью скрыть идеалистический характер его взглядов. В том, что это именно так, нетрудно убедиться. Когда Фрейд в своих работах дает определение бессознательного по отношению к сознанию и внешнему миру, он отбрасывает в сторону бессодержательное определение бессознательного как «нейтральной» сущности и прямо заявляет: бессознательные процессы первичны, сознательные—-вторичны; бессознательное определяет собой протекание физиологических процессов (дыхание, смех, сердцебиение и т. д.); бессознательное «обладает функцией контроля над действительностью», регулирует поведение организма в зависимости от окружающей его внешней среды. Таким образом, основной философский вопрос Фрейд решал идеалистически, хотя и прикрывал идеализм ссылкой на «нейтральность» бессознательного.
Показательным является также и то, что на протяжении своей жизни Фрейд неоднократно изменял представление о бессознательном, не ссылаясь при этом на какие-либо вновь открытые факты. Это свидетельствует»о том, что центральный пункт фрейдовской концепции — понятие бессознательного — является произвольным, субъективистским по своему характеру. Собственно говоря, Фрейд и не скрывал умозрительности и спекулятивности своей концепции. В его системе, писал он, любую часть «.. .можно выбросить или заменить без ущерба и сожаления. ..». Естественно, что такой произвол открывал безграничные возможности для дальнейших спекуляций, что и на самом деле имело место.
Понятие бессознательного у Фрейда соответствует .положениям интуитивистской философии, противопоставляющей разуму, сознанию бессознательное, волю, интуицию, жизненный порыв —одним словом, что-то мифическое, иррациональное. Фрейд тоже считал бессознательное иррациональным с той лишь разницей, что придавал ему сексуальный характер. В конечном счете у него получалось, что сексуальное бессознательное (либидо) определяет собой сознание, поступки людей, даже протекание соматических (физиологических) процессов в организме.
В работах Фрейда приходится сталкиваться с рядом новшеств в терминологии, которые были введены им в целях придания «научности» его беспочвенным рассуждениям. Так, например, сознание он называл «Я», а бессознательное— словом «Оно», приписывая ему особенности, которые обусловлены якобы наличием в сфере «Оно» двух основных врожденных инстинктов — «эроса», или сексуального влечения, и «танатоса», или стремления к смерти. Влечение к смерти является будто бы, как и «эрос», основным стремлением протоплазмы. Биологический смысл его состоит в том, чтобы вернуть живое существо к исходному состоянию, которым была смерть, небытие. Фрейд подчеркивал также, что бессознательное далеко не всегда может переходить в сферу сознания. Сила, якобы противодействующая этому, получила у него название «цензуры», а та часть бессознательного, которая испытала на себе действие «цензуры» и осталась за порогом сознания, была названа им «вытесненное». Для истолкования ряда фактов, в частности мышления, ему потребовалось ввести еще одно понятие — предсо-знательного, т. е. такого бессознательного, которое может при определенных условиях сделаться сознательным, Кроме того, у личности, по мнению Фрейда, существует «сверх-Я», или совесть. По отношению к сознательному («Я») «сверх-Я», заявлял Фрейд, играет роль «строгого отца».
Характеризуя взаимоотношения «Я», «Оно», «сверх-Я», Фрейд с серьезным видом, как если бы речь шла о реальных явлениях, утверждал, что инстинктивные стремления «Оно» оказывают свое влияние на «Я». «Все требования «Я» — в сущности выполнение инстинктивных требований «Оно», — писал он в «Очерках по психоанализу». С другой стороны, «Я» испытывает влияние и «сверх-Я». Поскольку в формировании «Я» участвуют также разнообразные внешние воздействия, то все это, вместе взятое, обусловливает, что внутри «Я» оказывается сложный клубок противоположных тенденций, главными и определяющими из которых являются врожденные «инстинкты», составляющие сущность «Оно». Эти противоречия в духовной жизии человека, по Фрейду, являются причиной его болезненных состояний — неврозов. Поскольку противоречия всегда бывают у каждого человека, то из этого следует, что каждая личность в той или иной степени больна. «Отличие нормального от ненормального относительно,—писал он, — каждая нормальная личность только относительно нормальна». Особенно часто неврозы возникают будто бы тогда, когда имеются глубокие неосознанные эмоции.
Столь же произвольным, как понятие бессознательного, является и другое краеугольное положение психоанализа— «комплекс Эдипа». По мнению Фрейда, инстинктивные сексуальные стремления людей обусловливают то, что с момента рождения мальчик испытывает сексуальное желание к своей матери и ревность к отцу, а девочка — аналогичное желание к отцу и ревность к матери. Эти противоестественные «желания», существование которых не было и не может быть доказано, Фрейд и назвал «комплексом Эдипа». Этот комплекс представляет собой, по Фрейду, передаваемое по наследству
качество человеческой психики, ее основное свойство; он-то и предопределяет всю последующую жизнь индивидуума. Как и другие положения Фрейда, положение об «эдиповом комплексе» является чисто умозрительным построением автора психоанализа.
Ненаучным является и понятие Фрейда о «психической системе», противопоставляемой им «нервной системе». По его мнению, «Я», «Оно» и все прочие мифические психические «силы» в своей совокупности составляют «психическую систему», являющуюся своеобразным «субстратом» психики. Это положение находится в прямом противоречии с материалистической философией и современным естествознанием, которые доказали, что никакой особой «психической системы» не существует, поскольку психическое — это высшая нервная деятельность, а последняя имеет своей «системой» (точнее, субстратом) большие полушария головного мозга.
Идеалистическая сущность концепции Фрейда проявляется не только в вопросе о природе психического. Фрейд — последовательный, откровенный индетерминист. Отрицая роль внешних условий в жизни людей, в формировании их характера, в процессе мышления, он вместо реальных причин, которые определяют психику, признавал в качестве таковых врожденные мифические инстинкты («эрос», «тенатос»). Тем самым Фрейд уходит от решения другой важной для материалистов проблемы — проблемы единства организма со средой, в котором главную роль играет среда, внешние условия существования организма.
В игнорировании реально существующего единства между организмом и средой, личностью и обществом заключается идеалистический характер концепции Фрейда.
Идеализм фрейдовской концепции тесно переплетается с метафизикой. Так, например, Фрейд считает, что все люди, все их психические особенности одинаковы во все времена, личность человека не зависит от общественно-исторических условий его жизни.
Глубоко антинаучны и социологические воззрения Фрейда, считавшего общество производным от психических особенностей людей, в частности от «эдипова комплекса»
Со времени создания психоанализа в 1896 г. вплоть до 1902 г. Фрейд был одинок. С научно-медицинскими кругами он порвал, вступив на путь беспочвенных идеалистических спекуляций; психологи-идеалисты не признавали его систему, поскольку она расходилась с традиционными для идеалистической психологии представлениями о «душе». Однако в 1903 г. Фрейду удалось привлечь к себе несколько молодых врачей, в том числе А. Адлера, а пять лет спустя организовать Венское психоаналитическое общество. В том же году А. А. Брилль перевел и издал на английском языке основные работы Фрейда, что послужило началом его популярности на американском континенте. В 1909 г. Фрейд был приглашен
видным американским психологом Дж. Стенли Холлом в США, где прочитал пять лекций по психоанализу. Развиваемые им идеи оказались приемлемыми для ряда американских ученых, которые активно выступили в его поддержку (особенно Дж. Дж. Петнем). Высказываясь о приеме, который ему был оказан в США, Фрейд заявил, что когда-нибудь некоторые американцы добровольно отдадут часть своих миллионов на психоаналитическое воспитание рабочего класса. И он оказался прав: через 20 лет психоанализ стал одним из самых распространенных течений в США и многие миллионеры действительно добровольно отдали немало миллионов для его популяризации и поддержки.
Как ни странно, в первые годы после Октябрьской революции кое-кто из советских психологов утверждал, что фрейдизм весьма близок марксизму, что идеи психоанализа о борьбе подсознательных сил являются конкретным воплощением материалистической диалектики и т. п. Естественно, что подобного рода заявления могли делать лишь люди, которые не понимали сути марксизма и находились под влиянием буржуазной идеологии.
Марксисты всегда критически относились к фрейдизму. Известен резко отрицательный отзыв о фрейдизме В. И. Ленина, который назвал его «кустарной пачкотней». В беседе с К- Цеткин Ленин отметил, что «теория Фрейда сейчас тоже своего рода модная причуда. Я отношусь с недоверием к теориям пола, излагаемым в статьях, отчетах, брошюрах и т. п., — короче, в той специфической литературе, которая пышно расцвела на навозной почве буржуазного общества... Мне кажется, что это изобилие теорий пола, которые большей частью являются гипотезами, притом часто произвольными, вытекает из личных потребностей. Именно из стремления оправдать перед буржуазной моралью собственную ненормальную или чрезмерную половую жизнь и выпросить терпимость к себе». Столь метко определив сущность фрейдизма, В. И. Ленин показал вместе с тем и социальную направленность «теорий пола». «Как бы бунтарски и революционно это занятие ни стремилось проявить себя, оно все же в конце концов вполне буржуазно. Это особенно излюбленное занятие интеллигентов и близко к ним стоящих слоев. В партии, среди классово-сознательного, борющегося пролетариата для него нет места».
Ленинская оценка фрейдовской теории еще в самом начале ее выхода на международную арену не оставляет никакого сомнения в несостоятельности взгляда тех, кто пытался и пытается за рубежом до сих пор говорить о «марксистском» характере психоанализа.
Европейские школы, неофрейдизма. Психоанализ, основывающийся на произвольных спекуляциях, которые одними принимались, а другими по разным мотивам отвергались, никогда не был монолитным учением. Субъективизм, произвольность фрейдовской теории являются внутренней основой разветвления ее на ряд близкородственных школ, которые по-своему стремились удовлетворить различные потребности буржуазии на основе признания бессознательного. Наиболее популярными в Европе являлись разновидности фрейдизма, созданные А. Адлером и К. Юнгом, называемые соответственно «индивидуальной» и «аналитической» (иногда также «коллективной») психологиями.
Как и «классический» фрейдизм, неофрейдистские школы имели идейное родство с идеалистической философией Ницше, Шопенгауэра, Бергсона и других философов-мистиков и волюнтаристов. Так, Адлер в основу своей концепции положил тезис Ницше о стремлении людей к власти. Отсутствие власти вызывает якобы появление «чувства неполноценности», которое автоматически обусловливает поступки людей, бессознательно стремящихся «компенсировать» свою «неполноценность». Как и Фрейд, Адлер говорил о бессознательном; но у него в основе бессознательного лежит не сексуальное влечение, а «бессознательное стремление к власти». Адлер разделял миф о неполноценности женщины. По его мнению, всякая женщина хочет стать мужчиной, но не по сексуальным мотивам, как у Фрейда, а в силу неосознаваемого желания стать сильной. Наряду с этим Адлер отвергал ряд фрейдовских положений (о «вытеснении» и другие). Главной задачей психоанализа он считал изучение «стиля» жизни отдельного человека, который возникает в раннем детстве под решающим влиянием семейных условий и проявляется во всех поступках взрослого человека.
Концепция Адлера, хотя в ней и отрицалась сексуальность бессознательного вместе с его мифическими «механизмами», столь же спекулятивна и бездоказательна, как и «классический» психоанализ Фрейда.
Кроме Адлера свой вариант психоанализа создал другой ученик Фрейда — швейцарский психиатр-психолог К- Юнг. Он, как и Адлер, подверг критике фрейдовские «механизмы» бессознательного («вытеснение», «эдипов комплекс» и т. п.), считая их не соответствующими действительности, «символическими». Вместо них он выдвинул свои столь же бездоказательные положения. Центральное из них — понятие «либидо» (бессознательное). Юнг придал «либидо» черты, делающие его (по аналогии с понятием энергии в физике) явлением всеобъемлющего, «космического» порядка.
По его мнению, «либидо» присуще всем явлениям в мире, принимая в каждом случае различные формы: от сексуального стремления отдельного человека до беосо-знательного стремления людей к «божеству», объединяющего якобы всех людей и проявляющегося в искусстве и науке. Последнее проявление «либидо» Юнг назвал «коллективным бессознательным». «Коллективное бессознательное» определяет расовые отличия людей, делая одних людей лучше в сравнении с другими; в отдельном человеке «коллективное бессознательное» образует «самость» — постоянный, характерный для данного индивида тип переживаний. «Самость» определяет будто бы все другие психические явления, присущие этому индивиду. Отсюда для Юнга вытекала задача, которую он реализовал в своей типологии людей: установить «виды» «самостей», с тем чтобы подразделить людей на определенные «типы».
В буржуазной психологии типология, созданная Юн-гом, получила широкую известность. По мнению Юнга, все многообразие людей можно подразделить на две группы: интравертированных и экстравертированных. Интравертированными являются такие личности, которые «обращены вовнутрь»: малообщительны, замкнуты в себе, не любят общества, шумных развлечений, склонны к мечтательности. Экстравертированные личности, наоборот, обращены «вовне»: общительны, разговорчивы, любят общество
и т. п.
Своим вариантом фрейдизма Юнг сделал шаг вперед-в отношении сближения психоанализа с религией и мистикой, делая явным то, что было у Фрейда высказано символически и иносказательно. В самом деле, вездесущее «либидо», пронизывая всех людей и даже неживые тела, являет собой аналог вездесущего «духа», о котором говорится в любой религиозной доктрине. На связь «аналитической», или «коллективной», психологии Юнга с религией неоднократно указывали прогрессивные ученые в странах капитала. Так, Дж. Бернал, например, отмечал: «У Юнга психология фактически вернулась не только к мифам в общественном смысле этого слова, но и к концепции наследственных мифов, к «высшей» истине оккультиетского толка, к таким концепциям, которые в той или иной форме стали основой большинства фашистских движений XX века».
Психоанализ Юнга (как и Адлера) бесплоден в практическом отношении. Сущностью «лечения», по Юнгу, является установление того, в какой форме проявляется «либидо» у больного. При этом Юнг считал, что при неврозах происходит «возврат» к первобытным формам мышления. Доведение до сознания больного этого факта и является, по его мнению, целью психоанализа. «Правда, я не могу понять, — писал по поводу такого «лечения» один из бывших фрейдистов, Ф. Виттельс,— как можно помочь больному указанием: «Видите, сейчас вы повторяете миф о божестве ацтеков Вицли-Пуцли». Пациент, вероятно, будет очень поражен аналогией, будет немного смущен, что его мысль протекает по таким давно заброшенным путям, но какой .для него толк, если... одно неизвестное, а именно его собственное свихнувшееся «я», разъясняется ему при помощи другого неизвестного, которое называется Вицли-Пуцли?» Виттельс, разумеется, прав: юнговская терапия не может принести исцеления невротикам, она вносит только в их сознание элемент мистики, усугубляя тем самым болезненное состояние.
И «индивидуальная» психология Адлера, и «аналитическая» психология Юнга направлены (как и «классический» фрейдизм) против материализма в психологии. Ни Адлер, ни Юнг не признают мозг органом психики, психику отражением действительности; оба являются индетерминистами в психологии, переоценивают роль раннего детства в формировании характера личности, подменяют общественную среду семейными отношениями. Их концепции — типичный пример того, как конкретно проявляется идеализм в психологической науке.
Бихевиоризм. На рубеже текущего столетия, когда в Западной Европе уже сформировался ряд антиматериалистических школ в психологии, в Соединенных Штатах Америки зародилось новое течение психологической мысли— бихевиоризм. Буржуазная печать в США и в некоторых странах Европы восторженно приветствовала первые шаги бихевиористов. Лондонская газета «Нейшн» в 1924 г. писала о книге одного из основоположников новой школы в психологии, Уотсона, «Бихевиоризм», что она не только претендует на развитие основ психологической теории, но и представляет собой систему, которая «призвана революционизировать этику, религию, психоанализ». Американская газета «Нью-Йорк тайме» по этому же поводу заявила, что работа Уотсона — самая важная книга, когда-либо написанная человеком. Столь высокая оценка этой работы объясняется тем, что в ней, как метко заметил американский психолог Р. Вудвортс, «содержались широкие надежды и новые перспективы».
Философской основой бихевиоризма явилось специфически американское направление в философии — прагматизм, мировоззрение «американского образа жизни», идеология бизнесменов и биржевиков. Рассматривая школы европейской психологии под углом зрения праг-матистского понимания истины (истинно лишь то, что приводит к успеху, что «окупается» и «выгодно»), бихевиористы единодушно пришли к выводу, что
психологические теории их европейских коллег страдают созерцательностью и оторваны от практики. Эта особенность европейских школ идеалистической психологии не соответствовала «деловому» устремлению бихевиористов, не удовлетворяла она и часть буржуазии в Европе. Поэтому-то программные заявления бихевиористов, в которых они провозглашали свое желание покончить с бесплодностью европейской психологии, и были так горячо встречены буржуазной прессой.
Под влиянием прагматизма бихевиористы с самого начала заявили, что предметом исследования их науки является отныне не психика и не сознание; они объявили, что выступают вообще против «традиционной» тематики европейских психологов. Если бихевиоризм надеется когда-либо занять выдающееся место в науке, писал упоминавшийся уже Уотсон, то он должен перечеркнуть все те понятия, которыми пользуются психологи в Европе. Главной целью психологии, по мнению бихевиористов, является установление закономерностей поведения. Поведение — это как раз та самая проблема, которая с точки зрения прагматизма считалась наиболее актуальной, практически значимой. «Упор бихевиористов на действие и окружающую среду, — пишет по этому поводу американский профессор Л. Гурко, — казался уместным в тот период, когда действие любого рода выгодно окупалось, а окружающая среда благоприятствовала человеку».
Американские психологи-бихевиористы не были отрицательно настроены против естествознания и используемых естествоиспытателями методов. Напротив, первые шаги их в области установления «законов» поведения были сделаны под прямым влиянием биологов. Торндайк и Уотсон, являвшиеся основоположниками бихевиоризма, сами экспериментировали над кошками, крысами и другими животными. Изучение поведения они осуществляли объективным методом — путем наблюдения за реально совершающимися действиями в конкретных, строго фиксируемых условиях. Использование объективного метода в психологическом исследовании, несомненно, является заслугой ранних бихевиористов.
Однако, установив ряд фактов, бихевиористы не могли сделать из них соответствующих выводов. Поэтому прав был Вудвортс, когда отмечал, что «американский бихевиоризм возник скорее как протест, чем как открытие». Бихевиористы, действительно, выступили с критикой «традиционной» психологии в Европе не потому, что создали свою прочную концепцию, подтвержденную фактами, а потому, что были Не согласны с ее созерцательностью, противоречащей их философским — прагма-тистским — установкам. Важно подчеркнуть при этом также и то, что бихевиористы вообще всегда предпочитали сбор фактов теоретическим обобщениям.
Основным понятием, которым оперируют американские психологи-бихевиористы, является понятие «поведение». Они определяют поведение как всякую деятельность человека и животного. При этом Э. Л. Торндайк в работе «Процесс учения у человека» отмечал, что для бихевиориста безразлично, в чем выражается эта «деятельность»: в виде простых движений, мыслей или чувств. И то и другое (т. е. и движения и мысли) бихевиористы называют «реакциями» (R) организма. Возникают они в ответ на «стимулы» (S) —внешние раздражения. Бихевиористы видят свою задачу в том, чтобы установить непосредственную связь между «стимулами» и «реакциями» (S — R).
На первый взгляд может показаться, что бихевиористы материалистически подходят к определению целей исследования поведений, а следовательно, и задач их науки в целом. Собственно говоря, они действительно стоят на стихийно-материалистических позициях, когда ставят свои эксперименты. Но как только речь заходит о теории, тотчас же обнаруживается идеалистическое понимание ими основных вопросов их психологии. В этом отношении показательно то, как теоретически они истолковывают «стимулы».
По мнению бихевиористов, «стимулы» — это вовсе не объективно существующие раздражители; «стимулами» они считают раздражители в данный момент их действия на организм, судя о них по- вызываемым «реакциям». Выходит, что «стимулы» существуют лишь в связи с организмом, а не объективно, и о них можно судить через «реакции» организма.
Поскольку внешний мир объявляется бихевиориста-ми состоящим из «стимулов», то в конечном итоге получается, что и окружающий нас мир существует не объективно, а лишь в зависимости от организма. «.. .Мы создаем наш мир, и, когда мы умираем, мы берем его с собой...» —писал по этому поводу Ф. С. Брид, один из идейных вдохновителей бихевиоризма. Подобное понимание «стимулов» означает серьезную уступку субъективному идеализму.
Ошибочно понимают бихевиористы и другой важный теоретический вопрос—роль самого организма в реагировании на «стимулы». Бихевиористы всегда полагали, что связь S — R прямая, всегда постоянная и неизменная. Это значит, что, с их точки зрения, один и тот же «стимул» вызывает всегда какую-то одну определенную «реакцию»; организм в целом никакой существенной роли в поведении, следовательно, не играет.
Факты свидетельствуют, однако, что в действительности один и тот же «стимул» не всегда вызывает одну и ту же «реакцию», что организм по-разному реагирует на одни и те же «стимулы». Подобная активность организма обусловлена той ролью нервной системы, которую она играет в осуществлении взаимоотношения организма со средой и, следовательно, осуществлении действий.
Отрицая активность организма, бихевиористы разделяют тем самым взгляды метафизического детерминизма, согласно которому всякое внешнее воздействие непосредственно вызывает всегда одну и ту же реакцию. Метафизичность их точки зрения выражается также з том, что они утверждают, будто отношение «стимул» — «реакция» может быть постоянным для всех организмов данного вида, будто можно определить все «реакции» на «стимулы», установить соответствующие коэффициенты, свойственные отдельным видам животных, и математически вывести универсальную, единую «формулу поведения», с помощью которой, подставляя соответствующие коэффициенты, можно получить S—R всех живых существ —от амебы до человека. Как нам представляется, установление такого рода «формулы» является невозможным. В действительности не «стимул» связан с «реакцией», а внешний мир с организмом как целым. Решающую роль в жизнедеятельности организма играет нервная система, которая поддерживает его единство и осуществляет взаимосвязь со средой. Нервная система у разных организмов даже одного вида обладает различными особенностями, благодаря чему не все организмы одинаково реагируют на одни и те же внешние воздействия; «реакция» зависит от состояния нервной системы, которое в свою очередь определяется прошлым опытом организмов, работоспособностью нервной ткани в данное время и многими другими условиями.
С философской точки зрения тенденция американских психологов-бихевиористов установить связь S—R означает, что они ограничивают изучение поведения лишь тем, что находится на поверхности явлений: и «стимулы», и «реакции» наблюдаемы при помощи органов чувств, закономерности же работы мозга непосредственно наблюдать невозможно. Стремление иметь дело лишь с тем, что чувственно наблюдаемо, обусловливает отрицательное отношение бихевиористов к «скрытым» процеосам в головном мозгу и является причиной феноменализма и описательности их теории.
В, самом деле, ограничивая исследовательскую мысль лишь уровнем «стимулов» и «реакций», невозможно вскрыть действительные механизмы, которые обусловливают данную «реакцию» на данный «стимул», можно лишь описать внешнюю связь во времени «стимула» и «реакции», оставляя в тени все остальные важные вопросы, объясняющие, почему произошла именно такая, а не другая реакция. Научное изучение поведения требует установления не только первопричины («стимула»), но и тех нервных механизмов, которые непосредственно осуществляют «реакцию» организма. Таким образом, феноменализм и отрицание динамики нервных процессов в мозгу, определяющей характер поведения, — это две взаимосвязанные особенности бихевиористской концепции, предопределенные прагматистскими философскими установками ее сторонников.
Бихевиористы не просто игнорируют факты, свидетельствующие об исключительной роли нервной системы, которая обусловливает активность организмов во взаимоотношениях со средой; они открыто выступали и выступают против научных, материалистических представлений, в частности против павловского учения о высшей нервной деятельности.
Как известно, заслугой И. П. Павлова является то, что он установил динамику нервных процессов в больших полушариях головного мозга. Бихевиористы дают свое толкование фактам, подтверждающим существование этих процессов. Так, например, одним из основных нервных процессов Павлов признавал (наряду с возбуждением) торможение. Внешне торможение проявляется в отсутствии деятельности. Бихевиористы (Газри, Додж, Хилгарт, Маркие и другие) объясняют отсутствие деятельности (реакции организма и т. п.) как разрыв связи S —R, вызванный рядом причин (действием другого «стимула», слабой силой «стимула» и т. п.). «Внутреннее» (динамику нервных процессов) они заменяют «внешним» (особенностями «стимулов»), игнорируя тем самым роль головного мозга и присущих ему закономерностей в определении поведения.
То же самое стремление проявилось и в другом важном положении бихевиористской концепция. Известно, что в павловском учении одно из центральных мест отводится понятию «связывание». Сторонники рефлекторной теории считают, что нервные клетки в больших полушариях головного мозга могут «связываться» друг с другом, образуя тем самым материальную основу условного рефлекса, обеспечивающего поддержание «уравновешивания» организма со средой. Бихевиористы, не признавая закономерностей высшей нервной деятельности (возбуждения, торможения и т. д.), объясняют «связывание» чисто внешне — как «связь» различных «стимулов» и «реакций». При такой постановке вопроса роль нервной системы полностью игнорируется.
Важной проблемой бихевиористской концепции является проблема обучения, т. е. установление экспериментальным путем «закономерностей» образования новых форм поведения у животных и человека. В трактовке проблемы обучения отчетливо проявляется глубокая внутренняя противоречивость бихевиористской концепции.
В первые десятилетия текущего столетия в США и других странах широкой популярностью пользовалась теория обучения, созданная Э. Торндайком. По его мнению, обучение новым формам поведения подчиняется двум основным законам, которые он назвал «законом эффекта» и «законом повторения». Согласно первому «закону», новое поведение возникает вследствие появления в организме животного (как и человека) «чувства удовольствия», связанного с усвоением нового поведения и о получением положительного подкрепления (корма и т. п.). Согласно второму «закону», повторение способствует закреплению нового поведения. Подобное объяснение процесса обучения противоречиво по своей сущности: с одной стороны, как бихевиорист Торндайк желает оперировать только внешне наблюдаемыми данными, а с другой — он объясняет процесс обучения внешне не наблюдаемым явлением — «чувством удовольствия», т. е. одним из психических состояний, которое он сам на словах отвергал.
Противоречие Торндайка было замечено другими би-хевиористами, в частности Уотеоном, и подвергнуто ими резкой критике. Однако, критикуя Торндайка, Уотсон сам впал в противоречие: он заявил, что новые формы поведения образуются в результате перекомбинации старых, врожденных форм поведения; тем самым он придал главное значение наследственности и принизил роль «стимулов», тогда как признание их и составляло ту основу, на которой воздвигалось все здание бихевиоризма. Голословное заявление Уотсон а о решающей роли наследственности в образовании новых форм поведения противоречило также известным данным, которыми располагали экспериментаторы и дрессировщики животных. Внешние условия, как установлено
практически, могут формировать совершенно новые формы поведения и даже изменять наследственность. В философском отношении теория обучения Уотсона несовместима с принципом детерминизма, требующим объяснения поведения исходя прежде всего из внешних условий. Таким образом, и по проблеме обучения позиции ранних бихевиористов страдали явной непоследовательностью и несли на себе печать идеализма.
В настоящее время существует множество различных школ в бихевиоризме. Одни из них изучают отдельные элементы сложного поведения, другие — сложные формы поведения, третьи пытаются объяснить со своей точки зрения факты общественной жизни. Все они изучают «поведение», несколько по-разному подчас понимая его, но вместе с тем все они выступают как против материализма, требующего при объяснении механизмов поведения учета закономерностей работы головного мозга, так и против «традиционных» представлений европейских психологов-идеалистов.
Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?
По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?
Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.
Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.
Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...
Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...
Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...
Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...
Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...
Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...
Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +