Нет, я вовсе не намерен приписывать себе подвиги альпинизма. Во-первых, Ломница — не самая высокая гора в Высоких Татрах. Высшая точка здесь и во всей республике — пик Сталина (2663 метра). Ломница — чуть ниже (2634 метра), и намного доступнее. При желании можно весь путь проделать в вагоне подвесной дороги. Склон горы, следовательно, не слишком крут. Однако иначе, как штурмом, я не могу назвать наше восхождение. Так сложились обстоятельства...
Но об этом после. Знакомство с Высокими Татрами интересно с самого начала. Вид их своеобразен. Мы приближались к ним с юга, пересекая широкую, гладкую как стол долину, и увидели на горизонте, на фоне голубого неба, гряду дымчато-розовых облаков. Именно облаками кажутся издали эти горы, — так неожиданно их появление на невозмутимой глади, словно укатанной катком. Но вскоре дымка расстояния спадает и хребет вырезывается отчетливо. Маленький, по-степному плоский городок Попрад словно соскальзывает к самой его подошве. Прямая, застроенная низкими домами улица выводит нас в поля. Высокие Татры совсем близко, рукой подать, и вместе с тем далеко — в двух десятках километров, как сообщает указатель. Но уже хорошо виден темный, пушистый пояс леса, охватывающий подножие и склоны хребта. В пояс густой цепочкой вкраплены белые здания туристских баз, санаториев, домов отдыха. А высоко над ними, над лесом, как бы клубясь в воздухе, нависает причудливо изломанный, вызубренный гребень каменной татранской волны.
Миллионы лет назад, из моря, покрывавшего тогда среднюю Европу, встала, выдавленная соседними пластами, эта волна гранита и песчаника, образовав самый короткий в мире высокогорный хребет. Геология его во многом еше неизвестна. Именно здесь больше всего «белых пятен».
Высокие Татры по росту и по всему своему величавому облику — высокогорный хребет. Когда смотришь на кручи, на выступы скал с орлиными гнездами, ясно чувствуешь, почему словацкие поэты-классики, желая поднять дух народа, поддержать веру в свои силы, называли словаков «сынами Татр». Если Низкие Татры — сердце страны, то Высокие — ее географическая вершина, овеянная поэзией, ставшая как бы символом мужества и гордости народа.
На сорок километров протянулись Высокие Татры. Такова же длина полосы курортов, возникших под сенью гор. Хребет защищает от северных ветров, дующих с равнин Польши. Здесь, на чехословацкой стороне, воздух большей частью спокоен, лето нежаркое. Средняя январская температура — 4,5° С, июльская — + 14,5° С. Приветливая, улыбающаяся природа Чехословакии даже здесь не доходит до суровых крайностей: на вершинах Высоких Татр нет вечного льда, зима уже в мае побеждена всюду, кроме маленькой, глубокой Холодной долины, белой круглый год.
На курортах лечатся — главным образом от легочных болезней — не только чехи и словаки, но и венгры, румыны, болгары. Чистый горный воздух, ровный климат, лишенный резких перемен, месяцы безветрия — это как раз то, что нужно при недугах такого
рода.
Народная власть открыла двери санаториев для тружеников, объявила Высокие Татры национальным парком. Никому не позволено рубить вековые ели, стрелять в диких оленей и серн, пасущихся в лесах. Не боясь охотника, скачет по голым скалам высокогорный баран, по-здешнему «камжик», что значит приблизительно «мгновение ока». Поймать его для зоологического сада живьем — задача, редко кому удававшаяся. Поток туристов к Высоким Татрам настолько густ, что говорить следует не об экскурсиях, а скорее о всенародном паломничестве. Кажется, все дороги самодеятельных путешественников, молодых и старых, ведут сюда. Многих привозит электрический поезд к самому подножию пика Сталина. В ковбойках всех расцветок, с рюкзаками, в трусах, пестрой и веселой толпой они высыпают из вагона на перрон крохотного вокзала, который на фоне горного кряжа представляется и вовсе игрушечным. Вагончики электрички идут дальше, вдоль подошвы всего хребта, но начинать экскурсию лучше всего, пожалуй, именно здесь, у величественного пика, смотрящего в зеркало Штрбского озера. Вправленное в лохматую рамку хвойной поросли, гладкое и спокойное, оно в теплый день тянет к себе как магнит. Из толстых татранских бревен сколочены ресторан-поплавок, лодочные станции.
Мы сидели с Паличеком на веранде и любовались пиком Сталина. Он вздымался над остриями елей и казался — как и все розовато-серые, пенного оттенка татранские вершины — облачно легким. За соседним столиком трое юношей и девушка с выгоревшими бровями склонились над картой. Завтра они, с альпенштоками и веревками, полезут на пик. При всем желании мы не сумели бы последовать за ними.
Как уже сказано, мы предпочли Ломницу. Отсюда ее не было видно, а когда мы, проделав десятка два километроз по лесной дороге, достигли отеля «Москва», что стоит на предплечьи Ломницы, гора уже скрылась в вечернем сумраке. Паличек запер «восьмичку», оглядел запаркованные автомашины и заметил, что один «татраплан» ему определенно знаком.
— Такой же, как и все другие, — сказал я. Я хотел спать. Сон словно лез в меня, набиваясь в рот с каждым глотком воздуха. Верно, он, татранский воздух, и был причиной этого приступа сонливости.
— Просим вас, — сказал Паличек, — вы не обратили внимания на куклу?
В задней кабине «татраплана», за стеклом, висел полишинель из цветных деревяшек, соединенных бечевкой, — обычное кустарное чешское изделие. Но я все-таки ничего не понял. И Паличек сказал:
— Машина редакции, сдается мне... А что, если здесь товарищ Коварж? А?
Мы вошли в гостиную. За круглым столом сидели Коварж и его жена Люба. Коварж курил. Сонливость моя тотчас слетела, но какое-то, возможно специфически татранское, оцепенение мысли лишило меня силы удивляться. Они тоже не удивились. Мы сели и заговорили с Коваржами так, как будто расстались час назад и здесь назначили встречу.
— Да, да, это здешний воздух, — сказал Коварж. — Я проснулся сегодня в одиннадцать. Ужасно!
— Он может спать сутки, если не разбудить, — произнесла Люба осуждающе и повернула к нам свое решительное курносое личико, похожее на маленькое, твердое, недозревшее яблочко. — Вы были на Ломнице?
Как всегда, в глазах этой праправнучки чешских воительниц блистала отвага.
— Собираемся, — сказал я.
— Отправимся вместе. Вы знаете, что подвесная дорога действует только до Скалистого озера? Дальше ремонт.
— Тем лучше, — ответил я. — Пойдем пешком.
Я был полон блаженной умиротворенности. Люба кивнула:
— Конечно. Иначе Вацлав поехал бы подвеской до самой верхушки. А ему надо ходить. Ему врач велел больше ходить. Но ведь мужчине доказывать что-нибудь... Вы упрямы как волы.
— Правильно, — сказал я покорно. — Совершенные волы.
— Наоборот, — возразил Коварж, — я готов идти пешком всю дорогу. Дорогая моя, тебе же будет плохо в вагоне! Что ты будешь делать тогда? Вагончики, понимаете, идут прямо над тропой. На тропе вереница туристов. Представляете?
— Мне не будет плохо, — ответила Люба, и мы все замолчали. Вопрос был решен.
— Чудесно здесь, — сказал Коварж. — Мы вырвались сюда на три дня, в счет отпуска. Я каждый год должен побывать в горах. Абсолютный отдых! Вот погодите, темнота залепит окна, под окнами лес... Вы будто на краю света.
— Ты засыпаешь, Вацлав, — молвила Люба. — Идем! Нет-нет, наговоришься завтра. Идем! Вы извините, — добавила она с ноткой нежности, — ему надо отоспаться.
— Просим вас, — робко начал Паличек. — Я думал, мы посидим, послушаем музыку...
— Музыку? — Люба усмехнулась кончиками плотных губок. — Вы сами спите, товарищи.
Темноты, облепившей окна, мы не видели. Проснулись мы в восемь. Солнце уже давно вызолотило голый купол Ломницы и достигло своими лучами вокзала подвесной дороги, примостившегося рядом с нашим отелем. К кассе уже выстроилась очередь. Она быстро вытягивалась, — от ларьков, торгующих лимонадом, конфетами и виноградом, из палаток, разбитых туристами поодаль, под елями, подбегали фигуры в ковбойках.
Чтобы сэкономить время, мы взяли на завтрак стандартный набор, состоящий здесь, как и во всех ресторанах страны, из кофе, «рогликов» — белых рогулек, посыпанных крупной солью или маком, и повидла. Однако этого оказалось мало, и, к возмущению Любы, Коварж попросил еще яйцо по-русски — крутое, залитое майонезом, обложенное салатом и ломтиками ветчины. Кончилось тем, что мы все съели по яйцу, даже Люба.
Предводительствуемые ею, мы примкнули к очереди и час спустя вступили в нечто похожее на сундучок с небольшими квадратными оконцами. Сверху скоба, опирающаяся на стальной канат. На старте, у бетонного перрона, сундучок лишь чуть покачивается, как тяжелая лодка у причала, но оторвавшись, начинает с бесстрашной настойчивостью подражать самолету. Он взмывает над вершинами елей, подходит к кронштейну стальной мачты, переваливает через невидимый гребень и соскальзывает, точно провалившись в воздушную яму. Потом он плавно поднимается на новую волну. Люба стоит в тесном вагончике, плотно сжав губы. Внизу, по желтой тропе, движутся туристы. Личико Любы побледнело, приобрело цвет совсем зрелой, желтой антоновки, дышит она с трудом... Но нет, ей не будет плохо. Сказала — значит, не будет.
До высоты в полтора километра скат Ломницы одет лесом. Постепенно он редеет, деревья все ниже и наконец сменяются кустарником. Пучками выбивается из скалы можжевельник. Он стелется по скату, словно боится поднять ветви. Пояс кустарника в Высоких Татрах неширок, не превышает трехсот — четырехсот метров. Дальше — мускулистое, изрезанное каменное тело горы, легко прикрытое прозрачной, жесткой травяной порослью. Наш сундучок лезет вверх еще круче, тропа и шляпы на туристах, рюкзаки на их спинах проваливаются далеко вниз, Люба стискивает зубы, и на лобике ее обозначается вертикальная складка. Нас несет прямо к неровной, трещиноватой стене обрыва, поднимает — и мы на выступе горы. Станция. Очень яркое солнце заливает скалы и среди них, в ложбинке, — маленькое, круглое, синее в желтоватых песчаниковых берегах озерцо. Невдалеке — зеленая шлемообразная крыша астрономической обсерватории.
Скалистое озеро. Высота 1762 метра. Далеко под нами, в гуще леса, маленький кубик — наш отель. Он словно на берегу светлозеленого моря, простирающегося далеко на юг. То обширная долина, отделяющая Высокие Татры от Низких Татр. Тонут в изумруде полей микроскопические домики городка Попрад. Какие дали распахнулись перед нами! Вот он — хребет Низких Татр, приземистый, одетый чащами! Справа, к западу, — соседние вершины, пик Сталина, теперь стоящий с нами вровень. Слева — просторы восточной Словакии, теряющиеся в дымке. Кажется, за холмами — шпили Левоче с ее причудливой, многобашенной старой ратушей! Или то Прешов? Полно, ведь до Прешова отсюда — добрых семьдесят километров! Жадно смотришь на страну, видишь ее по-новому, в свежих красках, измененных расстоянием.
Молчание нарушил Паличек.
— Вы слышали? — сказал он. — Грушка! Кто-то крикнул фамилию... Грушка!
— Грушка? — вскочил я. — Где? Кто?
— Видите, девушка? В красной юбке, с рюкзаком. Последнее время мы перестали думать о Грушке.
Но, должно быть, надежда отыскать его гнездилась в сознании. То, что Грушка здесь, на Ломнице, показалось мне не только вероятным, но и естественным. Он же в туристском походе! Как же можно быть в походе и миновать Высокие Татры! И в то же мгновение отозвалась Люба.
— Тут все с рюкзаками, — вмешалась она. — Которая девушка? Та, на серпантине?
Мы повернулись и все стали смотреть на серпантин — зигзагообразную тропу, ведшую к вершине. Не сразу мы заметили туристку в красном.
— Это она, — сказал Паличек. — Махнула рукой и крикнула: Грушка! И вроде имя крикнула. Иржи.
— Странно, — молвил Коварж. — Вот она и сейчас разговаривает. Жестикулирует, видите? Но мы ничего не слышим.
— Мало ли что, — отмахнулась Люба. — Ветер подул в другую сторону, и все. Надо догнать ее.
— Кого? Ее? — спросил Коварж нехотя.
— Да, ее. Она нас свяжет с Грушкой. Вставайте.
— Не стоит, просим вас, — выговорил Паличек умоляюще и не двинулся с места.
— То есть как не стоит? — глаза Любы стали строгими. — Как не стоит? Человек ухаживал за вашей сестрой... Или за сестрой вашей жены? Все равно! Ухаживал, наобещал, верно, невесть что! Вставайте! Ну, живо!
Между тем красная юбка быстро удалялась. Коварж бросил ей вслед робкий взгляд.
— Догонять? Подожди... Понимаешь... — заговорил он, взглядом прося у меня поддержки и топчась на месте. — Подожди, подумаем. Сядь. Может быть, лучше дождаться здесь, у вокзала...
— Да? А откуда ты взял, что он спустится здесь?
— Н-но, Люба... Он же не уйдет в Польшу!
— Я вижу, ты великолепно знаешь горы, — насмешливо отчеканила она. — Не понимаю, почему Чедок не назначил тебе пожизненную пенсию. Ну, не хочешь идти — оставайся! Мы полезем. Вот так, — и она взмахом руки указала нам путь прямо к вершине, наперерез изгибам серпантина.
Паличек и я — мы уже были на ногах. Но Паличек медлил. Поглядывая на столбик с дощечкой, торчавшей шагах в пяти от нас, он протянул:
— Н-но... Тут написано.
Дощечка предупреждала, что ходить можно только по тропе, сообразуясь со стрелками — красными и синими. От надписи к ногам Паличека как бы тянулись незримые пути. Он сделал неловкое движение, подобно стреноженному коню, и остановился.
— Для инвалидов, — презрительно усмехнулась Люба и откинула голову. — Я пошла.
— С ума сошла! — крикнул Коварж. — Люба! Что с ней делать, а? Она же на высоких каблуках.
Но удержать ее было нельзя. И мы все двинулись за Любой. С силой впечатывая шаг в каменистый откос, иногда нагибаясь и ловя пальцами траву или выступ скалы, мы начали штурм Ломницы. Добравшись до тропы, Люба не позволила нам даже перевести дух, а еще яростнее бросилась вперед, к следующему пересечению с серпантином. Каблуки ее легко перелетали с камня на камень. Мы карабкались, все чаще припадая к земле, молча и тяжело дыша.
Расстояние до красной юбки сокращалось. Она, как знамя, поддерживала наши силы. Я старался не выпускать ее из виду. И вдруг юбку словно ветром сорвало с тропы. Она тоже полезла прямиком!
— Фу, черт! — прохрипел Коварж, вонзая ногти в дерн рядом со мной. — Удирает!
— Нет, — сказал я, ложась плашмя. — Она ищет своего Грушку. Минуточку!
Теперь, когда мы притихли затаив дыхание, со стороны красной юбки явственно доносились крики.
— Грушка куда-то делся! — сказал я. — Она зовет его, слышите?
Над нами, сбивая щебенку, неутомимо работали каблучки Любы. Коварж вздохнул и поднялся на локтях.
Последнюю сотню метров к гребню Ломницы мы отвоевывали ползком. Колени наши покрылись ссадинами, как у мальчишек, в ушах стоял звон. Первой достигла финиша Люба. Она растерянно оглядывалась. Хмурясь, глядел на нее художник, сидевший перед складным мольбертом. Должно быть, Люба потревожила его. И больше никого не было. Красная юбка исчезла.
Через несколько минут, однако, она вынырнула из-за скалы. Прежде чем мы успели что-нибудь вымолвить, туристка подбежала к нам и, вскинув голубые глаза, потемневшие от огорчения, выдохнула:
— И вы не видели Грушку?
— Постойте, барышня, — сказала Люба.
— Йе-е! Да вы не из нашей экскурсии, — и белокурая девица отскочила, словно обжегшись.
— Стойте, — крикнул Коварж. — Мы тоже ищем Грушку, барышня! Куда он мог скрыться?
— Я устала с ним, — простонала она и махнула рукой. — Не могу больше. Ну где он? Он все время пропадает. Я смотреть боюсь, ужас просто... Я глаза закрываю, когда он лезет. Й-е! —вдруг выкрикнула она воинственно. — Будет же ему, когда я его найду! Ой-ей, как влетит!
— Строгая какая барышня, просим вас, — подивился Паличек. — Точно он ваш муж.
— Он мой хлапец, — заявила она. — Давайте покричим! А?
Признаюсь, мы отозвались не вдруг. Слово «хлапец», которое в данном случае следовало понимать как «жених», на мгновение сковало нас. Но Люба, несравненная Люба не потеряла присутствия духа. По ее знаку мы рассыпались по гребню. Голый, желтый, лишь кое-где покрытый бархатом мха, въевшегося в песчаник, он тянулся как гигантская острозубая пила. Местами пилу рассекали расщелины. А за ней зияли провалы и пропасти, оцепленные и с другой стороны такой же зубчатой оградой и похожие на кратеры вулканов. Но вулканов здесь никогда не было. Таков мягкий, пористый, осыпающийся песчаник. Альпинист не должен слишком доверяться ему!
Мы ходили и кричали, но Ломница безмолвствовала. Прошло не меньше получаса, прежде чем отыскался Грушка. Рыжеволосый, веснушчатый парень в огненно-красной клетчатой рубашке, он вдруг вырос на бугре, рядом с нашей туристкой. И тут в нашей группе произошло замешательство, потому что Паличек как-то странно охнул, припав на одно колено, повернулся волчком и тихо засмеялся.
— Вот это... номер! — выдавил он, задыхаясь от хохота, клокотавшего в нем почти бесшумно.
Люба в недоумении обернулась к нему. А лицо Коваржа осветилось добродушной улыбкой. Улыбка ширилась — та милая, умная улыбка понимающего и сердечного человека, которая так всегда красноречива. Ни он, ни Паличек не произнесли еще ни слова, но я уже понял.
— Ну, что? — сказал Коварж. — Не тот Грушка? Люба не повела бровью.
— Легко было предвидеть, — деловито констатировала она. — Ну, во всяком случае, мы неплохо размялись. Вам это полезно. Вацлаву во всяком случае.
Последнее слово, таким образом, осталось за ней.
Ехали мы вниз в том же подвесном сундучке, изо всех сил тянувшемся в авиацию. Рядом со мной два слесаря в брезентовых куртках курили и вспоминали грозу, пронесшуюся недавно. Стены вокзальчика на самой вершине, где сейчас ремонт, наэлектризовались и испускали искры. А ветрище! Как только крыша удержалась!
— Однажды с обсерватории крышу сорвало, — сказал кто-то из пассажиров. — Верите или нет, ее скрутило жгутом и швырнуло в тесняву. Тут же стоял Грушка со своей девушкой. Они ничего не слышали и никого не замечали. Прижавшись плотно, плечом к плечу, они смотрели в окошко на зеленые копья елей и на безбрежную даль, затуманенную маревом лучистого полудня.
Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?
По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?
Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.
Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.
Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...
Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...
Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...
Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...
Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...
Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...
Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +