Люблинская А. А. "Детская психология"
Учебное пособие для студентов педагогических ин-тов.
М., «Просвещение», 1971 г. OCR Detskiysad.Ru Книга приведена с некоторыми сокращениями
Мышление и действие. У детей дошкольного возраста все еще значительную роль играет действенная форма мышления, однако в мыслительном процессе происходят заметные изменения. Круг мыслительных задач расширяется в этом возрасте особенно быстро. Ребенок 3—6 лет занимается разными видами деятельности, которые обогащают его знания о предметах и их свойствах. Дошкольник все более самостоятельно выбирает и применяет различные способы и приемы решения вставших перед ним практических задач. Специальные исследования мышления дошкольника показали, что на этом возрастном этапе происходит перестройка отношений практического действия к умственному. Вместе с переходом процесса мышления во «внутренний план» (интериоризация) происходит перестройка практического действия. Предлагая детям 3—6 лет составить из плоскостных фигурок на фоне (сад, полянка, комната) картинку (А. А. Люблинская, З. С. Решко), починить испортившуюся игрушку (А. А. Люблинская, З. А. Ганькова), выбрать орудие, чтобы достать из вазы конфетку (И. М. Жукова), или удержать на столике с наклонной поверхностью шарик (А. А. Венгер), исследователи получили данные, позволяющие сделать некоторые общие выводы.
Младшие дошкольники (3—4 года) не всегда, используют действие, адекватное поставленной задаче. Дети сразу приступают к действенному решению задачи, делая порой беспорядочные, «шарящие» пробы; передвигают фигурки по фону и, соединяя их, получают неожиданные для самих себя сочетания. Поэтому с большим удивлением и радостью трехлетний ребенок восклицает: «Смотрите, что получилось!» По-видимому, ребенок воспринял задачу расположить фигурки на картине в очень общей форме. Решая такую задачу, младший дошкольник обычно предварительно не анализирует ее условий и прямолинейно идет к решению путем любого соединения фигур или частей предмета. Критическое отношение к получаемому результату при этом отсутствует.
Не видя существующих в действительности связей (в частности, пространственных) и грубо нарушая их, трех-, четырехлетние дети составляют порой совершенно бессмысленные картины. Располагая фигурки на фоне поляны, дети младшего дошкольного возраста спокойно помещают фигурку лошади вверх ногами (по отношению к деревьям на фоне), а снизу, также головой вниз, располагают всадника. При этом ребенок удовлетворенно заключает, что у него получилась хорошая картиночка, «как дядя скачет на лошади».
Таким образом, конкретно данную задачу дети этого возраста решают пробовательными действиями, а получаемый результат осмысливают лишь после завершения действия.
У детей среднего дошкольного возраста осмысливание задачи и способы ее решения совершаются в самом процессе действия. Речь пяти-, шестилетних детей обычно служит опорой, или аккомпанементом, выполняемого действия (Л. С. Выготский). Расставляя фигурки на фоне, девочка (5—6 л.) говорит: «Этот дядя пришел домой, а эта тетя его тут встречает... нет, она тут готовит обед, а он еще не пришел, а эта (девочка) сидит тут и кричит: «Папа пришел». Такая речь-аккомпанемент имеет прямое отношение к выполняемому действию. Однако речь во время действия может осуществлять различную функцию в практическом проблемном действии ребенка.
У детей старшего дошкольного возраста (6—7 л.) снова изменяются отношения чувственного восприятия, практического действия и речи. Теперь, лишь взглянув на картинки, ребенок мысленно их комбинирует. Он может, не прибегая к практическим манипуляциям фигурками, решить в уме предложенную задачу. Не начиная действовать, он говорит: «Я сложу, как дяденька везет тележку, а на тележке лежит чемодан» или: «Я сложу, как двое военных скачут друг за другом на лошадях». После такого решения, найденного в уме, ребенок быстро располагает фигурки на определенном фоне. Его рассказ после выполненного действия по существу повторяет то, что он сказал в самом начале опыта. Действие уже ничего не добавило к решению задачи.
Вопреки широко распространенным в психологии взглядам, согласно которым ребенку дошкольного возраста якобы недоступны поиски и установление смысловых, в частности причинных, зависимостей, психологи в ряде исследований доказали, что даже четырехлетние дети пытаются найти причину таких явлений, которые им понятны и доступны действенному решению.
Получив игрушку, которая неожиданно (по желанию экспериментатора) ломается, трех-, четырехлетние дети обычно не ищут причины поломки. Они пытаются восстановить действие игрушки прямым путем: трясут паяца, который перестал наклоняться, стучат им по столу и делают множество аналогичных беспорядочных действий. Пяти-, шестилетние начинают рассматривать игрушку, пробуют задвигать или вытягивать штифтики, поворачивать колесики, пытаясь найти причину бездействия игрушки.
Еще более нацеленными становятся действия старших дошкольников, которые, не приступая к манипуляциям, внимательно осматривают игрушку и прибегают к действию лишь после того, как уже найдено в уме решение. Перестройка действия и превращение его из хаотического, поискового в разумное, проблемное характеризует изменение всей мыслительной деятельности ребенка.
Однако совершенствование мышления ребенка вовсе не является прямым следствием возраста ребенка. Изменение действия наблюдается и у четырехлетних детей, если взрослый, уточняя задачу, спрашивает, например, что мешает действию игрушки, т. е. направляет мысль ребенка на поиск причины бездействия игрушки. Уточнение задачи заостряет весь мыслительный процесс, придавая ему характер организованной, подлинно проблемной деятельности.
Понимание задачи и выявление необходимых для ее решения условий позволяет шести-, семилетним детям многократно и уверенно повторять соответствующие действия при каждой новой поломке игрушки и уверенно обосновывать применяемые действия, Дети уже знают, что надо сделать и для чего, т. е. почему игрушка испортилась. Осознанность решения позволяет ребенку успешно применять знакомые ему приемы к решению новых однородных задач.
В дошкольном возрасте продолжается развитие действенной формы мышления. Она не исчезает, а совершенствуется, переходя на более высокий уровень, который характеризуется следующими особенностями.
1. У старших дошкольников действенному решению задачи предшествует мысленное ее решение, данное в словесной форме.
2. В связи с этим изменяется и сущность выполняемых ребенком действий. Трехлетним детям ясна лишь конечная цель, которая должна быть достигнута (надо вытащить из высокого сосуда конфету, починить игрушку), но они не видят условий решения этой задачи. Поэтому их действия имеют беспорядочно-пробовательный характер. Уточнение задачи делает действия проблемными, поисковыми. У старших дошкольников такие пробователь-ные действия свертываются, теряют свой проблемный характер. Они становятся исполнительными, потому что поставленная задача решается ребенком в уме, т. е. словесным путем, до начала действия.
3. В соответствии с происходящими изменениями изменяется и сущность процесса мышления. Из действенного оно становится словесным, планирующим, критическим.
4. Однако действенная форма мышления не отбрасывается, не отмирает, она остается как бы в резерве, и при столкновении с новыми умственными задачами ребенок вновь прибегает к действенному способу их решения.
Эти изменения в процессе мышления обусловлены, во-первых, расширяющейся практикой ребенка, все более полно и многообразно усваивающего опыт взрослых; во-вторых, нарастающими в соответствии с возможностями потребностями ребенка, побуждающими его к постановке и решению новых, все более разнообразных и сложных задач; в-третьих, возрастающим значением речи.
Усвоение ребенком словаря и грамматического строя речи позволяет ему не только осмыслить саму задачу, но и осознать способы ее решения. Включаясь в практическую деятельность ребенка, речь, даже сначала только слышимая, как бы изнутри перестраивает процесс его мышления, превращая практическое действие в сложное по структуре умственное действие. Такое умственное действие развертывается на уровне обобщенных знаний и осуществляется путем использования все более обобщенных способов оперирования ими. Мышление и образ. Обогащение опыта ребенка идет неравномерно. С некоторыми предметами он встречается часто и, многообразно действуя с ними, рано выделяет их различные качества, стороны, свойства, что приводит к обобщенному их представлению. С другими предметами он встречается реже и более односторонне познает их. Образы этих вещей долго сохраняют слитность и конкретность. Оперирование такими образами единичных вещей и придает мышлению маленького ребенка конкретно-образный характер. Это подтверждают детские суждения.
Нина (4 г. 2 мес), увидев у девочки очки, спрашивает:
— Почему эта девочка — бабушка?
Саша (4 г. 7 мес), увидев свернутое знамя, интересуется:
— Почему эти военные несут такую палку? (Свернутое знамя.)
— Это знамя.
— Нет, знамя несут на демонстрации или оно в дома воткнуто, а у этих нет знамени.
Ната (4 г. 5 мес.):
— Посмотри, какие румяные флаги. Галя (4 г.):
— Смотри, Галя, вот Адмиралтейская игла!
— А как ею шьют?
Конкретная образность детского мышления давала основание некоторым психологам (К. Бюлер, В. Штерн, Дж. Селли) рассматривать образность как определенный вид мышления, как ступень в развитии высших форм мышления. Наиболее характерной чертой такой образности является синкретизм (Э. Клапаред). Не умея вычленить в сохраняющемся образе существенные или хотя бы основные признаки и черты предмета, ребенок выхватывает любые, наиболее акцентированные для него детали. По этим случайным признакам и чертам дошкольник узнает тот или другой предмет. Синкретизм выступает и в восприятии, и в мышлении ребенка.
Синкретизм, по мнению Ж. Пиаже,— качество мышления, свойственное ребенку-дошкольнику. Оно характеризует доаналитическую ступень мышления. Ребенок мыслит схемами, слитными, нерасчлененными ситуациями в соответствии с тем образом, который у него сохраняется на основе восприятия, без его членения, без последовательного анализа, путем произвольного соединения наиболее броских частей.
Как показано выше, правильно поставленное обучение снимает такую синкретичность образов.
Слитность сохранившихся образов отчетливо выступает в том, как воспринимают дети малознакомое содержание. Например, они понимают неправильно, синкретично образные литературные выражения, трудные метафоры и аллегории, например: «И веселый, и крылатый ходит ветер над землей. Это мощный вентилятор бьет прохладною струей». Прослушав эту часть произведения Е. Тараховской, пятилетние дети задают вопросы: «Почему он бьет?», «Кого он побил?», «А где у ветра ножки?», «Где он ходит?», «Смеется ветер?», «Почему он веселый?» Такие вопросы и замечания детей убеждают в том, что:
а) у маленького ребенка слово вызывает конкретный образ того единичного предмета, с которым это слово прочно связалось;
б) этот образ слитен, он еще не подвергается членению (анализу), а поэтому используется цельно, глобально (если «ходит» — значит, обязательно должны быть ноги, если «веселый» — значит, смеется);
в) первый распад образа осуществляется не путем выделения какого-либо существенного или хотя бы характерного признака предмета или явления. Выделяется в первую очередь признак, получавший в опыте ребенка наиболее сильное и «деловое» подкрепление. Не умея абстрагировать идею из чувственно сохранившегося образа, ребенок не понимает и поэтических образов. Мышление и речь. Конкретная образность детского мышления отчетливо проявляется в процессе развития словесных форм мышления, прежде всего в процессе овладения понятиями. Как известно, понятие — это обобщенное отражение целой группы однородных предметов, имеющих общие существенные признаки. В отличие от представлений, которые существуют в более или менее обобщенных, но всегда наглядных образах, понятие не имеет этой чувственной формы, хотя и строится на сенсорной основе. Понятие существует в слове.
Дети рано заучивают слова, обозначающие предметы, явления, признаки, действия, однако понятия, обозначенные этими словами, они усваивают лишь постепенно. Этот процесс показывает сложность отношений мышления и языка, слова и образа, образа и понятия.
Если двухлетнего ребенка попросить ответить на вопрос: «Что такое вилка? кукла? карандаш?» — он обычно укажет на конкретный соответствующий предмет: «Кукла — это вот!», «Вилка — вот она тут». Пятилетние дети способны выделить уже тот признак в предмете, который приобрел для них наибольшее значение. Таким признаком является обычно назначение предмета, то, как он используется человеком. Поэтому на аналогичные вопросы пятилетние дети часто отвечают: «Карандаш — это чтобы писать», «Кукла — чтобы играть». Более старшие дети обычно описывают предмет, называя внешние признаки без всякого порядка: «Кукла — это голова, руки, ноги, волосы», «Лошадь — это голова, спина, хвост и четыре ноги по углам».
Лишь в старшем дошкольном возрасте дети научаются выделять в предмете те существенные признаки, по которым единичный предмет может быть отнесен к определенной категории или группе. На этой ступени развития мышления дети отвечают: «Лошадь — это животное, зверь», «Карандаш — палочка для писания», «Кукла — это игрушка», «Вилка — это посуда». Однако, встречая малознакомые предметы, шести-, семилетний ребенок вновь опускается на уровень беспорядочного перечисления их внешних признаков или указывает на назначение предмета: «Барометр — это такой круглый, и стрелка... как часы, чтоб погоду узнавать».
Огромное значение для изучения уровня обобщения, т. е. для выявления степени овладения понятием, имеет форма, в которой предложено ребенку задание. Распределить предметы или их изображения по группам, например овощи, мебель, животные, может четырехлетний ребенок. Но дать определение тех же понятий, т. е. ответить на вопрос «что это такое?» (мебель, овощи), детям значительно труднее.
Однако правильно группировать предметы дети могут только в том случае, когда им известно соответствующее обобщающее слово-термин. Не зная слов «транспорт», «садовые принадлежности» или понимая слово «машина» как обозначение только автомобилей, четырех-, пятилетние и некоторые более старшие дети не могут правильно, распределить по группам данные им картинки. Они делают ошибки: лейка попадает в одну группу с рыбой и лодкой, потому что «им всем нужна вода»; самолет, воздушные шары оказываются в одной группе с птицами, «потому что все летают»; швейная машина попадет в группу мебели, так как «все это стоит в комнате». Между тем те же, и даже младшие, дети правильно обобщают более знакомые предметы. Трехлетний ребенок называет мишкой любого медведя: большого и маленького, игрушечного и настоящего, объемное и плоскостное, цветное и контурное его изображение. При этом дети могут даже выделить тот характерный (несущественный) признак медведя, лисы, волка, на который они ориентируются, различая животных (В. А. Горбачева).
Своеобразен и сам способ обобщения разного содержания, которым пользуется дошкольник. По данным К. А. Некрасовой, ребенок часто ориентируется на самые разнообразные признаки, используя то одни, то другие как основу для объединения предметов в группы, категории. В одном случае дошкольник объединяет предметы собирательным словом (т. е. без всякого отвлечения и обобщения отдельных признаков предмета), например: береза, дуб, ель — все это «парк», «лес»; в другом случае объединяет объекты по тем субъективным переживаниям, которые они в нем вызывают: пожар, наводнение, болезнь — все это «плохие дела». И тут же ребенок дает точное обобщение более знакомых предметов: чашка, блюдце, стакан, сахарница — все это «чайная посуда».
Изучение Ф. И. Фрадкиной формирования обобщений у дошкольников показало, что огромное значение для группировки предметов имеют те их признаки и связи, которые выявлены ребенком в его практическом опыте.
Только после 6 лет обобщения как «коллекция вещей» в жизненной ситуации сменяются обобщениями по одной функции предметов, а затем обобщениями по материалу, из которого сделаны предметы, и лишь позднее по роду предметов. Ф. И. Фрадкина приводит следующие результаты своих исследований. Автор показывает, что существуют сложные динамические отношения между выделением части и переходом к общему. Эта трудность наиболее отчетливо выступает у дошкольников при необходимости раскрыть соподчинение разных, но однородных вещей, установить какую-то иерархию признаков.
Мы имеем основание заключить, что уровень обобщения, которого достигает трех-, шестилетний ребенок, непосредственно зависит:
а) от степени знакомства детей с многообразием предметов, включаемых в данную группу;
б) от знания слова, обобщающего все предметы, входящие в данную группу;
в) от формы требований, предъявленных к ребенку. Среди них особенно трудным оказывается требование определить понятие, т. е. ответить на вопрос «что такое?». Требование объединить однородные предметы в группу является более легким для детей.
Для образования понятия необходимо разнообразить несущественные, мелкие признаки в предметах и постоянно сохранять основные, существенные элементы. Наилучшие условия для этого возникают при разнообразном использовании однородных, знакомых ребенку, но различных предметов в разных видах его повседневной практики.
Процесс проникновения в сущность разных понятий не происходит равномерно. Так, моральные понятия, названия которых дети слышат уже в раннем детстве (такие, как «честность», «трусость», «храбрость»), они долго «привязывают» к конкретным поступкам определенных людей в знакомой ситуации: «Храбрость — когда разведчик привел фашиста», «Честный — это который, если что взял без спросу, сам скажет».
Рассматривая развитие мышления как функцию возраста, некоторые зарубежные психологи считают, что мышление дошкольника по природе алогично, фантастично. Утверждая природную неспособность маленьких детей к логическому мышлению и стремясь показать его в «чистом» виде, т. е. «не обремененным знаниями», А. Валлон, Ж. Пиаже и Е. Миш о опираются на «нелепые» ответы детей-дошкольников на вопросы о том, что чуждо их опыту.
Например, пяти-, шестилетнему ребенку задают вопрос: «Почему луна не падает с неба?» Ребенок отвечает: «Потому что она приколочена гвоздями».— «Почему маленькая лодка не тонет?» — «Потому что она легкая?» — «Почему большой корабль не тонет?» — «Потому что он сильный».— «Почему рыба не тонет?» — «У нее есть хвост».— «Почему человек не тонет?» — «Он плавает и руками загребает».— «Что такое мертвый?» — «Это когда лежит и глаза закрыты».— «Когда спит, тоже мертвый?» — «Нет, тогда живой».— «Когда же мертвый?» — «Когда неживой».
Ответы детей совершенно закономерны, поскольку мышление есть оперирование знаниями, и дошкольник использует только те представления и знания, которыми обладает. Действительно, при этом ребенок часто противоречит сам себе и по-разному отвечает на сходные вопросы. Это объясняется тем, что в каждом случае дошкольник мыслит той конкретной ситуацией, которую представляет себе, услышав очередной вопрос, и рассуждает именно применительно к данному частному случаю.
Однако повседневная практика и экспериментальные исследования советских психологов начиная с П. П. Блонского доказали, что конкретная образность мышления дошкольника отнюдь не исключает некоторых примитивных форм рассуждений и умозаключений, постоянно встречающихся даже у трех-, четырехлетних детей.
Логическое мышление дошкольника в любой форме отличается некоторыми общими характерными чертами. Например, сравнивая две фигурки слонов, разных по цвету, величине, фактуре и позе, дети (2 г.— 2 г. 5 мес.) говорят: «Этот большой слон, а этот сидит» или: «Этот хобот кверху держит, он весь красный, а этот маленький, беленький...»; «Елка не похожа на березу,— говорит девочка (4 г. 5 мес).— Елка вся зеленая, а у березки ствол белый с черточками, и листики на ней».
Такое непоследовательное использование сравнения говорит о том, что ребенок еще не владеет этой умственной операцией, хотя пытается сопоставлять в чем-то сходные предметы. Он правильно выделяет в каждом из них отдельные опознавательные, отличительные признаки (цвет, позу), но в четырехлетнем возрасте еще не знает, что надо в каждом сравниваемом предмете выделять однородные признаки и сопоставлять их попарно: цвет с цветом, позу с позой, величину с величиной. Такой операции ребенка надо обучать, это и делает воспитатель в дидактических играх, на занятиях, в быту.
Неправильно и утверждение В. Штерна, что ребенку-дошкольнику недоступны причинно-следственные связи в предметах и явлениях, недоступны и высшие формы логического мышления, в частности умозаключения. Приводя отдельные примеры детских умозаключений, В. Штерн приходит к выводу о том, что ребенок действует путем трансдукции, т. е. делает вывод, идя от одного частного случая (факта) к другому, тоже единичному случаю, минуя общее.
Однако факты убедительно показывают, что ребенок 3—5 лет может делать совершенно правильные выводы путем индуктивных и дедуктивных умозаключений. Это показали в своем исследовании А. В. Запорожец и У. В. Ульенкова. Авторы давали возможность детям 3—6 лет приобрести некоторый опыт. В таз с водой опускались последовательно различные предметы: спичка, гвоздик, английская булавка, пробка, маленькая дощечка и др. Но прежде чем опустить предмет в воду, экспериментатор спрашивал ребенка, поплывет этот предмет или утонет. Естественно, дети сначала лишь гадали, и их предположения часто оказывались неправильными. Но постепенно дети начинали выделять те признаки, которые, по их мнению, были либо существенны для плавучести предмета, либо вели к тому, что предмет тонул. Многие дети сначала выделяли величину предмета как существенный признак. Но проверка на практике показывала, что гвоздик, хоть и маленький, все равно тонет, а большой спичечный коробок легко держится на воде. Постепенно дети пришли к правильному выводу: все деревянное плавает, а железное (металлическое) тонет. Это индуктивное умозаключение. Отсюда они легко сделали и вывод дедуктивного порядка: деревянный ящичек, хотя и большой, все равно поплывет, а вот плоская металлическая коробочка из-под вазелина утонет, но она спокойно держалась на воде. Тогда мальчик 6 лет сделал самостоятельный новый вывод: «Она, хотя и железная, но плавает, потому что широкая и легкая». Так ребенок-дошкольник на практике понял соотношение площади, веса и объема плавающего тела.
В повседневной жизни дети часто высказывают суждения и умозаключения, совершенно правильные как по содержанию, т. е. по устанавливаемым связям, так и по форме. Однако, выделяя порой в качестве посылок причинно не связанные факты или стороны явлений, ребенок 4—6 лет делает выводы, которые взрослому кажутся забавными.
Ира (5 л.):
— Мама, не ходи на работу!
— Нельзя доченька, кто не работает, тот не ест.
— А я вот не работаю, а ты все время говоришь: ешь, ешь... Коля (3 г. 2 мес), увидев, что бабушка вспотела:
— Ой, бабушка, ты совсем таешь. Вера (5 л. 2 мес):
— Я знаю, откуда берутся маленькие лошадки, берутся из больших лошадей. А вот откуда берутся большие лошади, этого я еще не знаю.
Витя (5 л.) спрашивает Сережу (5 л. 5 мес), что такое сарделька. Сережа отвечает:
— Это мясо в шкуре.
Витю (5 л. 2 мес.) спрашивают:
— Витя, ты почему сегодня не здороваешься?
— Дя сегодня выходной. Леня (5 л. 6 мес.):
— Не пойму, как это держится луна. Как солнце держится, это понятно, оно своими лучами за облака зацепляется и так держится, а вот как луна держится, не знаю.
Папа нарисовал поезд. У вагонов окна и двери, а лесенки нет. Гена (6 л):
— А где лесенки?
— Они с той (обратной) стороны.
— Тогда зачем двери здесь? Слава (6 л.):
— Давай играть, ты будешь князь Игорь, а я Руслан и Людмила.
На основании подобных многочисленных высказываний детей можно прийти к заключению, что дети дошкольного возраста могут высказывать правильные логические суждения и делать относительно верные выводы (умозаключения), решая задачи, знакомые им по содержанию и условиям.
Когда для решения поставленной задачи не хватает необходимых знаний, ребенок легко использует другие, более известные ему сведения, факты, образы. Коля применил известное ему явление таяния снега, увидев мокрое лицо бабушки, а Витя использовал представление о выходном дне, чтобы оправдать свою «свободу» от соблюдения правил вежливости. Леня лучи солнца представил как материальные держатели: канаты, штанги, тросы, на которых висит солнце. А вот Слава, имея неясные представления о Руслане и Людмиле, оперирует их названиями как единым образом, который может быть ролью в игре.
Интересно суждение Веры. Девочка совершенно уверенно и логично рассуждает, говоря о том, что маленькие лошади появляются из больших лошадей. Она знает также, что должна быть какая-то причина, объясняющая появление больших лошадей. Девочка знает, что именно эта причина ей неизвестна, и ищет ее. В рассуждениях Веры выпадает одно звено — большие лошади вырастают из маленьких. Отсутствие этой связи приводит девочку к недоумению, вопросу. Мыслительный процесс обрывается, остается незавершенным.
Для понимания процесса развития словесного мышления у детей существенное значение имеет анализ их. вопросов. Количество и многообразие вопросов резко возрастает обычно после 3 лет. Вопросы ребенка говорят о том, что он встретился с чем-то неизвестным, что он ищет и пытается понять это неизвестное.
А. И. Сорокина показала, что первые вопросы, которые задает трехлетний ребенок, не имеют еще познавательной направленности. Задав взрослому вопрос: «Для чего эта машина?» или «Что это такое?» — трехлетние дети, часто даже не выслушав ответа, убегают или, получив ответ, вновь повторяют свой вопрос. Первые детские вопросы А. И. Сорокина справедливо рассматривает
как форму активного общения детей со взрослыми. Познавательный характер вопросы детей приобретают несколько позже. Они возникают на основе накопленных детьми знаний и желания глубже проникнуть в известные и как будто знакомые вещи, узнать скрытые стороны явления и установить связи, существующие где-то в глубине явления. Из рассказов взрослых, из их ответов на свои вопросы ребенок начинает понимать, что за пределом видимого есть какие-то обстоятельства, которые вызывают видимые факты. Своими вопросами «почему?», «зачем?», «как?», «для чего?» пятилетние дети, подражая взрослому, стремятся узнать эти обстоятельства, открыть то, что не видят. И каждый раз ответ взрослого убеждает ребенка в том, что эти глубокие связи действительно существуют. У дошкольника возникает желание узнать неизвестное, поэтому он задает вопросы взрослому.
Вот перечень вопросов, которые задал один четырехлетний мальчик за 3—4 часа в течение одного дня:
1. Почему деревья шумят?
2. Почему здесь грязь?
3. Почему тут тепленько?
4. Куда упал камень? Почему?
5. Почему раковина потонула?
6. Почему капли на стекле высохли? Куда они делись?
7. Почему ветер дует? Откуда он дует?
8. Куда течет вода в реке? Почему она не стоит на месте? Что ли ее нарочно там пустили?
9. Почему бабочки летают?
10. Почему у них такие крылышки? Где их сделали?
11. Откуда идет дождь? Как он залез в тучи? Почему он там живет?
12. Зачем доктор выстукивает больного?
13. Откуда взялись звезды?
14. Что такое солнце? Отчего оно светит?
15. Почему оно загорелось и когда потухнет? Что тогда?
16. Кто сильнее — слон или лев?
17. Может ли миллион миллионов ласточек поднять слона?
18. Откуда я родился? А ты, мама, откуда? А откуда взялась самая первая мама?
19. Почему птицы летают? Кто их научил летать?
20. Почему летом идет дождь? А где сейчас снег прячется?
21. Зачем рыбка так рот открывает?
22. Зачем у тети Лизы трое детей, а у нас только один? Как она их сделала, всех сразу?
Отличительными особенностями подобных вопросов являются их крайняя разбросанность, беспорядочность и разнообразие. До 5—6 лет ребенок не пытается обобщать полученные знания, как-то их связывать.
Встречаясь с удивительным, непонятным, новым, он просто спрашивает о том, что его интересует. Несмотря на разнообразие и беспорядочность детских вопросов, они имеют уже ярко выраженный познавательный характер и существенно отличаются от вопросов детей второго-третьего годов жизни. Ребенок пяти-, семилетнего возраста ждет ответа, выражает
сомнение, возражает. Старшие дошкольники уже сопоставляют полученные от взрослых ответы с тем, что им известно, они сравнивают, выражают сомнение, вступают в спор.
Мама:
— Леночка, зачем тебе сразу три куклы, ты же все равно не можешь играть ими сразу?
Лена (6 л. 8 мес):
— Да, а у тети Лизы ведь трое детей, и она с ними управляется, они ведь никогда не плачут все сразу.
Миша (6 л. 4 мес):
— Почему ласточки делают тут гнезда в песке, ведь они под крышей лепят свои гнезда, мы видели на даче, помнишь?
— Там были другие ласточки.
— Как это другие? Тогда они и называться должны по-другому.
Факты показывают, что особенностью ранних форм словесного мышления детей является, во-первых, легкая постановка в задаче и ее решении на место малознакомых условий (образов, понятий, требований) более известных на основе «чувства знакомости». Во-вторых, дети столь же легко устанавливают простые связи (по сходству, по аналогии, функциональные, пространственные и др.) не только между существенными сторонами и признаками разных предметов, но и между случайными, внешними, часто совершенно второстепенными сторонами.
Установление таких коротких связей и дало основание В. Штерну утверждать, что ребенку свойственно стремление связывать все со всем без всякого отбора, т. е. логичность рассуждения ему недоступна. Однако это положение верно лишь в отношении малознакомого и трудного содержания, которым приходится оперировать маленьким детям.
Своеобразие мыслительного процесса, которое приводит маленького ребенка порой к совершенно неожиданным для взрослого выводам и заключениям, объясняется, во-первых, отсутствием тех знаний, которые необходимы для установления действительно существенных связей между условиями или сторонами какого-то явления, и, во-вторых, неумением последовательно мыслить, т. е. пользоваться определенной логически оправданной системой умственных действий.
Чтобы рассуждать, делать выводы, сравнивать и обобщать, необходимо владеть не столько каждой отдельной операцией, сколько общим способом умственной деятельности.
Мыслительный процесс включает три обязательных звена: синтез I — первичный (восприятие задачи как целого), анализ (дробление задачи на части, выделение ее условий, данных) , синтез II — вторичный (решение, новое понимание всей задачи). Мыслительный процесс у маленького ребенка движется от синтеза I прямо к синтезу II. Анализ — это существеннейшее звено мышления — сводится у дошкольников к вычленению какого-то одного, часто совершенно случайного признака предмета или условия.
Ребенок младшего дошкольного возраста, отталкиваясь от какого-то единичного, яркого элемента, легко устанавливает искомые связи. Естественно, что они часто не соответствуют действительности. Так появляется алогичность детских суждений. Многочисленные исследования (А. В. Запорожец, А. Н. Леонтьев, А. А. Люблинская, Э. И. Маствилискер, Г. И. Минская, О. М. Концевая и др.) показывают, что, если детей специально обучать (даже непродолжительное время), у них быстро меняется ход мыслительного процесса. Если пяти-, семилетних дошкольников учат наблюдать и делать выводы (например, различать, какие предметы плавают, а какие тонут, в каких условиях на срезанных ветках тополя раньше появляются листочки, сравнивать форму орудия с условиями его использования), у них происходят значительные сдвиги в развитии мышления. Значит, когда дети учатся искать и устанавливать наиболее существенные признаки в предметах и явлениях, находить существенные зависимости, связи между ними, у них быстро развиваются подлинно логические формы мышления.
Этот факт был блестяще доказан А. Р. Лурия в эксперименте с обучением конструктивной деятельности пяти пар однояйцевых близнецов пятилетнего возраста. Дети, которых учили строить по образцам, т. е. которые лишь копировали в своих постройках данную им конструкцию-образец, через 3 месяца резко отстали от своих братьев (сестер)-близнецов, которые обучались конструированию таких же моделей иным методом — при помощи заклеенных моделей. Чтобы воспроизвести каждую постройку при ее закрытой структуре, надо было искать, догадываться, находить нужное сочетание мелких деталей, положение каждой из них и самостоятельно их воспроизводить. Превосходство группы «модельщиков» над группой «элементщиков» было устойчивым и выступало в самых различных видах их умственной деятельности, особенно в умении последовательно вести анализ задачи и логически рассуждать.
Если воспитатели учат детей искать за фактами и явлениями их взаимосвязи, быстро исчезают якобы свойственные дошкольнику «нелепые» выводы и вопросы, связанные с той или иной картиной или сказкой, с поступками людей, литературных персонажей (А. Ф. Яковличева, Г. А. Кондратович, В. А. Езикеева). Организуя специальное обучение, можно улучшить и выполнение отдельных мыслительных операций — сравнения, классификации, обобщения,— и ход мыслительного процесса в целом (Н. З. Дьяченко, А. И. Липкина, У. В. Ульенкова).
Проведенные исследования и педагогическая практика раскрывают богатые возможности детей дошкольного возраста в освоении ими элементарных форм логического мышления.
Наиболее отчетливо проявляется логическое мышление у дошкольников при установлении ими различных связей, существующих между предметами и явлениями. Раньше других ребенок устанавливает связи функциональные (назначение, использование предметов). Наиболее трудным для маленьких детей оказывается раскрытие связей пространства и времени в логическом, т. е. смысловом, их значении. Причина этой трудности лежит, во-первых, в скрытой форме самих связей (они не лежат на поверхности явления, хотя доступны чувственному практическому опыту). Детям трудно выделять эти смысловые связи из-за крайне недостаточного внимания педагогов к этим зависимостям.
Развитие мышления ребенка-дошкольника обеспечивается обогащением и усложнением его практики и освоением, способов самой мыслительной деятельности. Огромную роль в развитии мышления ребенка играет речь. Накопление словаря, освоение простых, а затем и достаточно сложных грамматических структур, умение слушать других, понять и самому построить нужное предложение — необходимые условия развития логических форм мышления у дошкольника.
Обучение может быть самым различным. Одни ученые считают наиболее эффективной организацию ориентировочной деятельности детей и активизацию их речи (П. Я. Гальперин, Д. Б, Эльконин, Г. И. Минская); другие подчеркивают значение обучения ребенка системе последовательно совершаемых умственных действий, т. е. работе над алгоритмами (Л. Н. Ланда, Ф. И. Фрадкина). В исследованиях некоторых ученых особое внимание обращено на построение всей аналитико-синтетической деятельности и методы освоения знаний (Н. А. Менчинская, Г. С. Костюк, А. А. Люблинская).
По-видимому, на каждом пути можно добиться значительных сдвигов в развитии словесных форм мышления у дошкольников. И, несомненно, чем последовательнее ведется такая работа, тем выше развитие общей способности ребенка удивляться, ставить вопрос, воспринимать новое, усваивать его, применяя различные формы, операции и способы мышления, обогащая свой кругозор и повышая способность к дальнейшему умственному труду.
Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?
По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?
Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.
Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.
Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...
Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...
Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...
Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...
Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...
Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...
Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +