Ж. Пиаже. "Речь и мышление ребенка"
Государственное учебно-педагогическое издательство,
Москва - Ленинград, 1932 г. OCR Detskiysad.Ru Книга приведена с некоторыми сокращениями
После того как некоторые категории речи наших двух детей таким образом определены, насколько это было возможно, сейчас следует попытаться, нельзя ли будет выделить из наших материалов постоянные цифровые данные. Мы сразу обращаем внимание на некоторую искусственность цифр в такого рода подсчетах. Количество трудно классифицируемых предложений, действительно, отягчает статистические данные. Впрочем судить о степени объективности нашей классификации будет можно, просматривая список первых 50 высказываний Льва, который мы дадим в качестве образца для тех, кто пожелал бы воспользоваться нашей техникой. Но эти затруднения неважны. Если среди полученных результатов одни окажутся более постоянными, чем другие, мы позволим себе придать им некоторую объективную ценность.
§ 10. Измерение эгоцентризма
Среди полученных результатов есть один, как раз наиболее интересный для изучения логики ребенка и представляющий некоторые гарантии достоверности,— это отношение эгоцентрической речи к общей сумме свободных высказываний ребенка. Эгоцентрическая речь,— это, как вы видели, группа высказываний, состоящая из 3 первых вышеуказанных категорий: повторения, монолога и коллективного монолога. Все три имеют ту общую черту, что они представляют собою высказывания, ни к кому или ни к чему, в частности не относящиеся, и не вызывают никакой применяющейся реакции со стороны случайных собеседников. Свободная речь — это совокупность семи первых категорий, т. е. всех, за исключением ответов; это совокупность всех высказываний, минус те, которые считаются ответом на вопрос взрослого или ребенка. Мы выделили эту рубрику, поскольку она зависит от случайности: достаточно, чтобы ребенок столкнулся со многими взрослыми или с каким-нибудь болтливым товарищем, чтобы процент ответов значительно изменился. Что же касается ответов, данных не на прямые вопросы, не имеющие вопросительного знака, или не на точные приказания, но встречающихся во время диалогов, то они, конечно, включены в рубрику информация и диалог; так же и исключение ответов из нижеследующих статистических данных отнюдь не является искусственным: речь ребенка — минус ответы — составляют одно целое, где представлены все средства словесного понимания.
Эта пропорция эгоцентрической речи по отношению к сумме спонтанной (свободной) речи выразилась = 0,47 для Льва; = 0,43 для Пи.
(Эгоцентрическая речь по отношению ко всей речи, включая сюда и ответы, равна 39% у Льва и 37% у Пи). Близость результатов у Пи и Льва уже сама по себе является счастливым признаком, особенно, если допустить, что обнаруженная разница вполне объясняется разницей темперамента (Лев, конечно, более эгоцентричен, чем Пи). Но значительность полученных результатов устанавливается еще одним путем. Если разбить на группы в 100 фраз 1 400 высказываний Льва в течение того месяца, когда изучалась его речь, и если для каждой из этих групп найти отношение, то получатся цифры, варьирующие лишь между 0,40 и 0,57, что составляет незначительное отклонение. Мало того, средняя вариация, т. е. средняя отклонений между каждой данной величиной и средней арифметической этих данных, составляет только 0,04, что имеет ничтожное значение. Если подвергнуть такому же разбору 1 500 высказываний Пи, то получатся числа, варьирующие между 0,31 и 0,59 при средней вариации — 0,06. Эта большая изменчивость, впрочем, соответствует тому, что мы знаем о характере Пи, который, на первый взгляд, кажется более положительным и приспособляющимся, чем Лев, более склонным к совместной работе (в особенности с неразлучным другом Эз). Но у Пи время от времени появляются фантазии; он уединяется на несколько часов и без конца произносит монологи. Кроме того, в следующей главе мы увидим, что эти два коэффциента 0,17 и 0,13 в среднем вполне соответствуют детям 4—7 лет; такие же Вычисления, сделанные приблизительно в отношении 1500 высказываний, произнесенных в целой зале, дали результаты в 0,45 (ср. разн.— 0,05).
Это постоянство пропорции эгоцентрической речи тем более любопытно, что в отношении других коэфициентов, которые мы пытались установить, мы не нашли ничего подобного. Мы определили численное значение категорий информация и вопрос (социализированная констативная речь) по отношению к категориям «критики, приказаний и просьб» (социализированная неконстативная речь). Но это число колеблется между 0,72 и 0,33 для Льва, со средним колебанием в 0,71 (вместо 0,04 и коэфициента эгоцентризма) и между 0,43 и 0,33 для Пи, со средним колебанием в 0,42. Точно так же отношение эгоцентрической речи к констативному социализированному языку не дает никакого постоянного коэфициента. Итак из этих цифр запомним только то, что наши два испытуемые 6 лет обладают эгоцентрической речью, достигающей почти что половины всей их свободной речи. Необходимо еще раз отметить, что в этих цифрах количество высказываний, обращенных детьми ко взрослым, незначительно. Опуская их, увеличиваем коэфициент эгоцентризма приблизительно до 0,02 что остается в границах дозволенного отклонения. В будущем надо будет тем не менее совершенно исключать из расчетов эти предложения с тем, чтобы классифицировать их отдельно. Это правило, впрочем, будет выполнено нами в следующей главе, где коэфициент эгоцентризма будет исчислен исключительно на основании высказываний ребенка ребенку.
§ 11. Заключение
Какой вывод можно сделать на основании всего сказанного выше? Повидимому, такой: до 6—7 лет дети думают и действуют более эгоцентрично, чем взрослые, и менее сообщают друг другу свои интеллектуальные искания, чем мы. Конечно, когда дети бывают вместе, то кажется, что они больше, чем взрослые, говорят о том, что делают; но большей частью они говорят только для самих себя. Мы, наоборот, меньше говорим о наших действиях, но наша речь почти всегда социализована.
Такие утверждения могут показаться парадоксальными. При наблюдении детей 4—7 лет, работающих вместе в «Доме малюток», правда, иногда поражаешься периодами молчания, которые, повторяем мы, нисколько не требуются и не вызываются взрослыми. Можно было бы ожидать не образования рабочих групп (потому что пробуждение общественной жизни детей наступает позднее), а шума детей, говорящих одновременно. Этого в данном случае нет. Но все же очевидно, что ребенок 4—7 лет, поставленный в условия свободной работы, благодаря учебным играм «Дома малюток», нарушает молчание несравненно чаще, чем взрослые во время работы; сначала даже кажется, что он беспрерывно сообщает свои мысли другим.
Как согласовать этот факт с утверждением, что детская мысль более эгоцентрична, чем наша?
Не надо смешивать интимности мысли с эгоцентризмом. В самом деле, размышление ребенка не может оставаться интимным: кроме мышления образами и аутистическими символами, которое прямо непередаваемо, ребенок не способен сохранять для себя (до возраста, пока еще не установленного, но колеблющегося около 7 л.) мысли, приходящие ему на ум. Он говорит все. У него нет никакого словесного воздержания. Следует ли вследствие этого сказать, что он социализирует свою мысль более, чем мы. В этом-то заключается вопрос: надо установить, для кого он действительно говорит. Быть может, для других. Наоборот, мы думаем, на основании предыдущих исследований, что прежде всего — для себя и что слово, прежде чем выполнить функции социализации мысли, играет роль спутника и усилителя индивидуальной деятельности. Попытаемся уточнить эту разницу между мыслью взрослого — социализированной, но способной к интимности, н мыслью ребенка, эгоцентрической, но неспособной к интимности.
Взрослый даже в своей личной и интимной работе, даже занятый исследованием, непонятным для большинства ему подобных, думает социализированно, имеет постоянно в уме образ своих сотрудников или оппонентов, действительных или предполагаемых, во всяком случае образ товарищей по занятию, которым рано или поздно он объявит результаты своего исследования. Этот образ его преследует в процессе работы и вызывает как бы постоянную умственную дискуссию. Само исследование вследствие этого социализировано почти в каждом своем этапе. Изобретение ускользает от этого влияния, но потребность в контроле и доказательстве порождает внутреннюю речь, непрерывно обращенную к лицам противоречащим, которые мысленно предполагаются и которые представляются умственному воображению облеченными плотью. Вследствие этого, когда взрослый находится в обществе себе подобных, то, что он им объявляет, уже социализировано, обработано и, следовательно, приспособлено в общем к собеседнику, т. е. понятно. Действительно, чем глубже уходит взрослый в индивидуальные исследования, тем более он способен стать на точку зрения других и заставить их понять себя.
Наоборот, ребенок поставленный в условия, о которых мы говорили, как нам кажется, говорит бесконечно больше, чем взрослый. Почти все, что он говорит, сопровождается такими фразами, как: «Я рисую шляпу», «Я делаю лучше, чем ты», и т. д. Мышление ребенка кажется более социальным, менее способным к долгому исследованию в одиночку. Но это только видимость. У ребенка просто менее словесной воздержанности, потому что он не знает интимности «я». Но непрерывно беседуя со своими соседями, он редко становится на их точку зрения. Он с ними говорит больше частью так, как если бы он был один, как если бы он громко думал для себя. Итак он говорит для себя языком, которым он не старается отмечать оттенки и перспективы и который имеет ту особенность, что все время утверждает, вместо того чтобы доказывать, даже в споре. Чрезвычайно трудно понять высказывания Льва и Пи, записанные в тетради наблюдателей: без многочисленных пояснений, записанных одновременно со словами этих детей, в них невозможно было бы разобраться. Все выражено намеками, местоимениями и указательными словами: «он», «она», «мой» и т. д., которые последовательно выражают все, что угодно, без малейшей заботы о ясности или даже понятности. Бесполезно было бы изучать здесь этот стиль: мы еще будем говорить о нем в третьей главе по поводу словесных объяснений детей детям. Короче говоря, ребенок почти никогда не спрашивает себя, поняли ли его. Для него это само собой разумеется, потому что, когда он говорит, он не думает о других. Он произносит коллективные монологи. Его речь лишь тогда становится похожей на речь взрослых, когда он непосредственно заинтересован в том, чтобы его поняли, когда он дает показания, задает вопросы и т. д. Итак, для упрощения можно сказать, что взрослый думает социализированно, даже когда он один, а ребенок моложе 7 лет мыслит и говорит эгоцентрически, даже когда он в обществе.
Каковы причины этих явлений? Они двойственны, думаем мы. Они зависят, с одной стооны, от отсутствия прочно установившейся социальной жизни среди детей моложе 7—8 лет, с другой стороны, от того, что настоящий общественный язык ребенка, т. е. язык, употребляемый в основной деятельности ребенка — игре — есть язык жестов, движений и мимики столько же, сколько и слов. С одной стороны, действительно, среди детей до 7—8 лет нет общественной жизни, как таковой. Общество детей, представленное одной рабочей комнатой «Дома малюток», очевидно общество сегментарного типа, в котором следовательно нет ни разделения труда, ни централизации исследований, ни единства и разговора. Даже больше того. Это — общество, в котором, собственно говоря, индивидуальная и общественная жизнь не диференцированы. Взрослый в одно и то же время и значительно более индивидуализирован и более социализирован, чем ребенок такого общества. Он более индивидуализирован, потому что он способен работать интимно, не объявляя непрестанно о том, что он делает, и не подражая соседям. Он более социализирован по причинам, которые мы только что видели. Ребенок не индивидуализирован потому, что он не сохраняет интимно ни одной мысли, и потому, что каждое из действий одного члена группы отражается почти на всех членах благодаря подражанию; он не социализирован потому, что это подражение не сопровождается обменом мыслями как таковыми (если полагать, что почти половина детских высказываний эгоцентрична). Если действительно, как полагают Болдуин и Жанэ, подражание сопровождается некоторого рода смешиванием между действием «я» и действием других, то в этом сегментарного типа обществе возможно объяснить подражанием парадоксальный характер разговора детей, которые беспрестанно объявляют о том, что они делают, и говорят сами с собой, не слушая друг друга.
Общественная жизнь в «Доме малюток» проходит, по наблюдениям Одемар и Лафамдель, три главные стадии. Приблизительно до 5 лет ребенок работает только в одиночестве. С 6 до 7 1/2 лет образуются небольшие группы из 2 детей, как, например, группа Пи и Эз (см. предложения, собранные в рубрике: «применяющаяся информация»), группы, впрочем, непостоянные, беспорядочные. Наконец, приблизительно к 7—8 годам появляется потребность работать сообща. Итак, мы думаем, что именно в этом последнем возрасте эгоцентрические высказывания теряют свою силу: именно к этому возрасту, как мы увидим в следующей главе, и надо отнести высшие стадии разговора, как такового, между детьми. В этом же возрасте, как мы увидим в третьей главе, дети начинают также понимать друг друга при объяснениях просто словами (в противоположность объяснениям, передаваемым наполовину жестами).
Очень простой способ проверки этих гипотез — это новые наблюдения над теми же детьми, эгоцентризм которых раньше был выявлен в 7—8 лет. Бергер проделала это по отношению ко Льву. Она собрала около 600 последовательных высказываний уже семилетнего Льва в течение нескольких месяцев и в тех же условиях, что и раньше. Коэфициент эгоцентризма оказался уменьшенным до 0,271.
Эти общественные стадии касаются, впрочем, только интеллектуальной деятельности ребенка (рисования, игры в постройки, счета и т. п.). Само собой разумеется, что в играх на свежем воздухе задача иная, но эти игры имеют отношение лишь к небольшой части детской мысли и речи.
С другой стороны, если разговор ребенка так мало социализирован к 6 1/2 годам и если эгоцентрические формы играют в нем такую значительную роль сравнительно с информацией, диалогом и т. п., то это потому, что в действительности речь ребенка
заключает в себе две совершенно отдельные разновидности — одну, состоящую из жестов, движений, мимики и т. д., которая сопровождает и даже совершенно заменяет слово, другую — состоящую исключительно из слов. Но не все может быть выражено жестами. Интеллектуальное исследование останется, следовательно, эгоцентрическим, в то время как приказания и вся речь, связанная с действием, манипуляцией и особенно с игрой, будет более социализирована. Мы найдем это существенное различие в третьей главе: мы там увидим, что на словах дети хуже понимают друг друга, чем мы, но это не значит, что в их играх или в их ручной деятельности у них нет достаточного взаимного понимания,— только это понимание еще не вполне словесно.
§ 12. Следствия и рабочие гипотезы
Психоаналитики различают два основные типа мысли: мысль направленную, или разумную (имеющую целью понимание), и мысль ненаправленную, которую Блейлер предложил назвать аутистической мыслью. Мысль направленная — сознательна, т. е. она преследует цели, которые ясно представляются уму того, кто думает; она разумна, т. е. приспособлена к действительности и стремится воздействовать на нее; она заключает истину или заблуждение (истину эмпирическую или истину логическую), она выражается речью. Аутистическая мысль подсознательна, т. е. цели, которые она преследует, или задачи, которые она себе ставит, не представляются сознанию. Она не приспосабливается ко внешней действительности, а создает сама себе воображаемую действительность или действительность сновидения; она стремится не к установлению истины, а к удовлетворению желания, и остается чисто индивидуальной; как таковая, она не может быть выражена непосредственно речью. Она выявляется прежде всего в образах, и для того чтобы быть сообщенной, должна прибегать к косвенным приемам, вызывая посредством символов и мифов чувства, которые ее направляют.
Есть два основных строя мысли, не разделенные ни своим происхождением, ни своими функциями, но которые тем не менее подчиняются так сказать различной логике, направленной в разные стороны. Мысль направленная все более и более, по мере своего развития, подчиняется законам опыта и чистой логики. Мысль же аутистическая подчиняется сумме специальных законов (закону символизма, непосредственного удовлетворения и т. п.), точно определять которые здесь нет нужды. Представим себе только два совершенно различные направления, по которым идет мысль, когда она занята, например, вопросом о воде (возьмем первый попавшийся предмет), с точки зрения понимания и с точки зрения аутизма. Для понимания вода — вещество природы, происхождение которого вполне объяснимо или образование которого может быть по крайней мере наблюдаемо эмпирически; она действует и циркулирует согласно законам, которые можно изучить, а в своей технической деятельности человек пользовался ею еще в доисторические времена (для орошения и т. п.). Для аутизма, наоборот, вода представляет интерес лишь только в отношении удовлетворения организма. Она служит напитком. И как таковая, а также благодаря своему внешнему виду, она стала темой для многочисленных народных фантазий, фантазий детей и малосознательных взрослых, обладающих чисто органическими представлениями. Она была уподоблена жидкостям, исходящим из человеческого тела и вследствие этого символизировала само рождение, как это доказывает множество мифов (рождение Афродиты и др.), церковных обрядов (крещение, символ нового рождения), снов и детских рассказов. Короче, в одном случае мысль приспособляется к воде, как ко внешней действительности, в другом она пользуется водой не для того, чтобы приспособиться к ней, а для того, чтобы уподобить ее представлениям, более или менее сознаваемым, связанным с мочеиспусканием, оплодотворением и с идеей о рождении.
Эти две формы мысли, обладающие столь различными чертами, отличаются прежде всего по своему происхождению, поскольку одна из них социализирована, направлена постепенным приспособлением индивидуумов друг к другу, в то время как другая остается индивидуальной и несообщаемой. Мало того - и это особенно важно для понимания детской мысли — большая часть этих различий зависит от того, что понимание именно потому, что оно постепенно социализируется, действует все больше и больше путем образования понятий, благодаря речи, связывающей мысль со словами, между тем как аутизм, именно потому, что он остается индивидуальным, остается и связанным с представлением с органической деятельностью и с самими движениями только посредством образов. Самый факт выражения мысли, передачи ее другому лицу, или ее умолчания, или передачи ее самому себе, должен иметь первостепенное значение в структуре и функционировании мысли вообще и логики ребенка в частности. Итак, между мышлением аутистическим и разумным есть много разновидностей в отношении степени их сообщаемости. Эти промежуточные разновидности должны подчиняться специальной логике, которая, в свою очередь, является промежуточной между логикой аутизма и логикой разума. Мы предлагаем назвать мыслью эгоцентрической главнейшую из этих промежуточных форм, т. е. мысль, которая так же, как и мысль наших детей, старается приспособиться к действительности, не будучи сообщаема, как таковая.
Для того чтобы сразу уловить значение эгоцентризма, поразмыслим о следующем, часто наблюдающемся факте. Вы ищете решения какой-либо задачи. В известный момент все кажется ясным, вы поняли и испытываете чувство, своего рода, умственного удовлетворения. Но как только вы захотите объяснить другим то, что вы только что поняли, возникает целый ряд затруднений. Эти затруднения зависят не только от внимания, которое надо затратить, чтобы удержать данные и звенья дедукции в одном пучке сознания, они также зависят и от самого суждения. Верный вывод не кажется более таковым. Между таким-то и таким-то предложением недостает целой серии промежуточных звеньев, отсутствие которых раньше совершенно не замечалось. То или иное рассуждение, которое было как бы само собой очевидно, потому что было связано со зрительной схемой или со схемой по аналогии, совершенно не представляется более очевидным в тот момент, когда чувствуешь, что они-то как раз и непередаваемы. Такое-то предложение, связанное с суждением о ценности, становится сомнительным, как только осознаешь личный характер этого суждения о ценности, и т. п. Если такова разница между индивидуальным пониманием и словесно выраженным объяснением, то насколько больше оснований существует для того, чтобы черты индивидуального понимания выступили яснее, когда индивидуум надолго замкнется в своем собственном мышлении, когда у него не будет даже навыка думать, принимая во внимание других и сообщая им свою мысль. Представим себе, как пример, безвыходный хаос мыслей подростков.
Итак, в эгоцентрическом мышлении и в сообщаемом понимании налицо два различных способа рассуждать, и даже можно сказать, не впадая в парадокс, две различные логики. Под логикой здесь надо понимать совокупность навыков, применяемых умом при общем ведении операции (например партии в шахматы), как говорит Пуанкарэ, в противоположность специальным правилам, которые обусловливают каждое предложение (каждый шахматный ход в отдельности). Логика эгоцентрическая и логика сообщаемая будут, следовательно, менее отличаться в своих выводах (за исключением выводов у детей, у которых часто работает лишь одна эгоцентрическая логика), чем в функционировании. Вот эти различия:
1. Эгоцентрическая логика более интуитивна, скорее «синкретична», чем дедуктивна, т. е. рассуждения ее не явно выражены. Суждение перескакивает с первых предпосылок прямо к выводам, минуя этапы.
2. Она мало останавливается на доказательствах и даже на контроле предложений. Ее общим представлениям гораздо быстрее сообщается чувство уверенности и безошибочности, чем если бы все звенья доказательства были вполне ясно представлены.
3. Она пользуется личными схемами аналогии, воспоминаниями о предшествующих рассуждениях, которые оказывают смутное влияние на направление последующих рассуждений.
4. Зрительные схемы играют также большую роль, даже замещают доказательство и служат опорой дедукции.
5. Наконец личные суждения, оценки куда больше влияют на эгоцентрическую мысль, чем на мысль сообщаемую.
Наоборот сообщаемое понимание:
1. Более дедуктивно и пытается уяснить связь между предложениями: итак, если, тогда и т. д.
2. Оно также более настаивает на доказательстве. Оно даже организует все изложение, стараясь доказать, создать у другого убеждение (и тем самым убедить и самого себя, если дедуктивное рассуждение поколебало убеждения).
3. Оно стремится устранить схемы по аналогии, заменяя их чистой дедукцией.
4. Оно также устраняет зрительные схемы, сначала — поскольку они не сообщаемы, потом — поскольку они не доказательны.
5. Оно упраздняет, наконец, суждения, оценки, имеющие личное значение, и ссылается на суждения, которые выражают коллективную оценку и которые ближе подходят к общепризнанным положениям здравого смысла.
Если таково различие между сообщаемой мыслью и тем, что осталось от эгоцентрической мысли у взрослого или подростка, то насколько с большим основанием можно говорить об эгоцентрическом характере мышления ребенка. Мы особенно старались выявить эгоцентрическое мышление, имея в виду ребенка 3—7 лет и, в меньшей мере, ребенка 7—11 лет. У ребенка 3—7 лет те пять особенностей, которые мы только что указали, составляют даже своего рода специальную логику, к которой мы еще вернемся и в настоящем томе и в томе втором. Между 7 и 11 годами эта эгоцентрическая логика не влияет больше у детей на «понимание восприятий» (как говорят Бинэ и Симон); но зато она снова целиком встречается в «словесном понимании». В следующих главах мы будем изучать большое число явлений, порождаемых эгоцентризмом, который, после того как его влияние на «понимание восприятий» детей 3—7 лет прекратилось, начинает оказывать свое влияние на «словесное понимание» детей между 7—11 годами. Уже и теперь мы можем предположить, что сообщаемость или несообщаемое не являются для мышления какими-то добавлениями, так сказать, получаемыми извне, а представляют собою составные черты, формирующие структуру рассуждения в самом его основании.
Итак, проблема сообщаемости — одна из предварительных проблем, которую необходимо разрешить для того, чтобы приступить к изучению логики. Есть еще и другие. Все эти проблемы могут быть разделены на две основные группы:
А. Сообщаемость: 1) В какой мере дети одного и того же возраста думают про себя или сообщают друг другу свои мысли? 2) Та же задача в отношении младших и старших: а) одной и той же семьи, б) различных семей. 3) То же в отношениях детей с родителями.
Б. Понимание: 1) В какой мере дети одного и того же возраста понимают друг друга? 2) То же в отношении младших и старших (одной семьи и разных семей). 3) То же в отношениях детей с родителями.
Мы приступим к вопросам этой второй группы в одной из следующих глав. Что же касается первой группы, то нам кажется, что частичное разрешение первого из этих вопросов мы уже дали. Если считать, что установленные нами три первые категории речи ребенка эгоцентричны, то и мышление ребенка в 6 1/2 лет, когда оно выражено словами, также еще эгоцентрично в размерах от 44—47%. Кроме того, то, что социализовано при помощи речи, касается только статических категорий мышления. Так, функция объяснительная, причинность, составляет в этом возрасте ту часть мышления, которая еще не выражена.
Заметен ли в этом возрасте 6—7 лет решительный поворот в этом отношении или нет? У нас пока еще нет данных для сравнения, но, на основании повседневных наблюдений в «Доме малюток», надо считать вероятным, что в возрасте 7—8 лет ребенок начинает сообщать свою мысль (т. е. когда эгоцентрическая речь равна например, 25%). Это подтверждают наблюдения над Львом, ибо в 7 лет коэфициент эгоцентризма этого ребенка понижается до 0,27. Это не значит, что с 7—8 лет дети начинают сразу же понимать друг друга; дальше мы увидим, что это вовсе не так; но это просто значит, что, начиная с этого возраста, они стараются более усиленно обмениваться мыслями и лучше понимать друг друга.
Популярные статьи сайта из раздела «Сны и магия»
.
Магия приворота
Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?
По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?
Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.
Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.
Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...
Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...
Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...
Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...
Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...
Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...
Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +