Первым элементарным средством обучения является, следовательно, звук.
Из него вытекают следующие специальные средства обучения:
I. Обучение звуку, или средства развития органов речи.
II. Обучение словам, или средства ознакомпления с отдельными предметами.
III. Обучение речи, или средства научиться ясно выражаться о предметах, ставших нам известными, и обо всем, что мы в состоянии о них узнать.
I. Обучение звуку
Оно в свою очередь делится на обучение звукам речи и на обучение звукам в пении.
О звуках речи. В отношении звуков речи нельзя предоставлять случаю решение вопроса о том, дойдут ли они до ушей ребенка рано или поздно, в обильном или скудном количестве. Важно, чтобы звуки речи стали ему известны во всем своем объеме и по возможности рано. Знакомство ребенка с ними должно быть завершено еще до того, как у него разовьется способность произносить их. В свою очередь, умение легко повторять вслед за кем-нибудь все звуки должно окончательно сложиться до того, как ребенку покажут буквы и начнут с ним первые упражнения в чтении.
Поэтому книга слогов должна содержать во всем объеме звуки, из которых состоит речь; в каждой семье ребенок, занимающийся по ней, должен ежедневно упражняться в произнесении их в присутствии младенца, еще лежащего в колыбели, чтобы дошедшие до его слуха звуки благодаря частому повторению глубоко запечатлелись в памяти, прежде чем младенец будет в состоянии произнести хотя бы один из них.
Ни один человек, не наблюдавший этого, не представляет себе, до какой степени произнесение таких простых звуков, как ба-ба-ба, да-да-да, ма-ма-ма, ла-ла-ла, возбуждает внимание и привлекает детей, еще не умеющих говорить; тот, кто не наблюдал этого, не может также представить себе, насколько раннее знакомство с этими звуками развивает способность ребенка к учению.
Следуя тому основному правилу, что очень важно ознакомить ребенка со звуками прежде, чем он сумеет воспроизвести их, и убежденный в том, что также не безразлично, какие картины и предметы показываются малому ребенку и какие звуки будут доведены до его слуха, я составил «Книгу матерей», в которой с помощью раскрашенных картинок наглядно показываю не только исходные начала числа и формы, но и остальные существеннейшие свойства предметов, воспринимаемые нашими пятью чувствами. Я обеспечиваю таким образом знакомство ребенка со многими названиями, которое оживляется многочисленными примерами. Тем самым я подготавливаю его к дальнейшей жизни, облегчаю ему ее, подобно тому как предпосылая изучению азбуки обучение ребенка звукам, подготавливаю его в том же возрасте к этой работе. Я облегчаю ему работу тем, что при помощи своей книги приучаю ребенка к звукам, или, я бы сказал, водворяю их ему в голову еще до того, как он может произнести хотя бы один слог.
Эти наглядные таблицы для самого младшего возраста я хочу снабдить методическим руководством; в нем каждое слово, которое должно быть сказано ребенку о любом показанном ему предмете, выражено так определенно, что и самая неопытная в этом деле мать сможет выполнить мою цель, не прибавляя ничего больше к сказанному мною. Ребенок, подготовленный «Книгой матерей», знакомый благодаря только тому, что ему была прочитана книга слогов, со всеми звуками еще до того, как развились его органы речи, должен быть приучен к тому, чтобы с той же величайшей легкостью, с какой его заставляли повторять бессмысленные звуки, по нескольку раз в день повторять также вслед за матерью некоторые ряды звуков из книги слогов.
Эта книга отличается от всех предыдущих тем, что обучение по ней, как это заметно для самого ученика, исходит из гласных звуков и путем постепенного прибавления к ним спереди и сзади согласных образует слоги способом, заметно облегчающим произнесение и чтение их.
Сам по себе этот способ возник так, что к каждой гласной прибавляли согласную одну за другой - от А до Z - и так образовывали вначале простые легкие слоги ab, ad, af и т. д.; затем к каждому из этих простых слогов спереди прибавляли ту согласную, которая при употреблении в речи этих слогов действительно должна быть прибавлена.
Таким образом, из всех гласных путем простого прибавления согласных звуков образовывали вначале более легкие, а затем присоединением нескольких согласных - более трудные слоги. Благодаря этому неизбежно должно было получаться многократное повторение простых звуков и общее последовательное сопоставление всех оказавшихся сходными (благодаря общей основе) слогов, что крайне облегчает твердое запоминание их звучания, а следовательно, и обучение чтению.
Преимущества этой книги выражаются в том, что она:
1) удерживает на упражнениях в складывании отдельных слогов так долго, пока дети не достигнут в этом достаточной беглости;
2) благодаря постоянному использованию сходных звуков делает приятным повторение тех же форм и тем самым облегчает достижение цели - твердо запечатлеть их в памяти детей;
3) с большой быстротой приучает детей сразу целиком произносить каждое новое слово, которое путем прибавления отдельных согласных образуется из других слов, уже закрепившихся в памяти, без необходимости каждый раз его заранее читать по складам; кроме того, приучает складывать по памяти и это новое сочетание звуков, что в дальнейшем облегчает детям правильное письмо.
В предпосланном книге кратком руководстве, как ею пользоваться, матерям предлагается несколько раз в день и на различный манер произносить детям эти ряды звуков еще до того, как дети научатся говорить, чтобы возбудить внимание и напомнить им эти звуки. Такое произнесение вслух должно проводиться с удвоенным усердием и вновь начаться сначала, как только дети начнут говорить, чтобы заставить их повторять сказанное и тем самым быстро научить речи.
Чтобы облегчить детям изучение букв, что должно предшествовать чтению по складам, я приложил их к книге отпечатанными с крупных гравюр, благодаря чему их отличительные признаки скорей бросаются в глаза. Эти буквы наклеиваются по одной на плотную бумагу и показываются ребенку одна за другой начиная с гласных, которые для отличия окрашены в красный цвет. Их ребенок должен знать и уметь выговаривать в совершенстве, прежде чем можно будет идти дальше. После этого детям так же постепенно, одну задругой, показывают согласные, но всегда в сочетании с гласной, ибо без этого, собственно говоря, согласных и не выговоришь.
Как только (отчасти благодаря этому специальному упражнению, отчасти благодаря действительному складыванию слогов, о чем я сейчас скажу) буквы начинают становиться знакомыми детям, их можно перемешивать с троякого рода буквами, также приложенными к этой книге: над немецкой печатной (которая здесь может быть мельче) находится немецкая рукописная, а под ней - латинская буквы. Если ребенка заставить складывать каждый слог в уже известной ему форме, находящейся посредине, а затем каждый раз повторять в двух других формах, то он, не теряя времени, научится читать тройной алфавит.
По основному принципу чтения по складам (все слоги есть не что иное, как звуки, образовавшиеся прибавлением согласных к гласной, и, следовательно, гласная всегда является основой слога) гласная выкладывается сначала или выставляется на подвесной доске, обязательно имеющей по верхнему и нижнему краям выдолбленную рейку, где буквы могут стоять и легко вставляться и выниматься оттуда. К этой гласной согласно самому руководству постепенно прибавляются спереди и сзади согласные: а-ab-bab-gab и т. д. Каждый слог так долго произносится учителем и повторяется детьми, пока крепко не запомнится. Затем детей заставляют произносить буквы отдельно вразбивку (первая? третья? и т. д.) и на память прочитывать слоги, которые с этой целью чем-либо прикрываются.
Особенно при прохождении первого раздела книги крайне необходимо продвигаться медленно и никогда не переходить к чему-либо новому прежде, чем старое не запечатлелось неизгладимо в памяти детей, ибо на этом построено все обучение чтению; на этом фундаменте все последующее строится лишь посредством малых и постепенных добавлений.
Когда дети таким образом достигли известной беглости в складывании слогов, эти упражнения можно разнообразить упражнениями и другого характера. Так, для составления какого-либо слова можно прибавлять буквы одна за другой, пока слово не составится, произнося при этом каждый раз все буквы вместе: g - ge - geb - geba - gebad - gebade - gebadet.
Потом можно таким же образом идти обратно, отнимая по одной букву за буквой и заставляя повторять это так часто, пока дети не научатся безошибочно и по памяти складывать это слово. Таким же образом можно прибавлять буквы с конца.
Наконец, слово делят на слоги, заставляют пересчитывать их, произносить и складывать по порядку и вразбивку по номерам.
Большую пользу можно извлечь главным образом при школьном обучении, приучая детей с самого начала произносить каждый звук (независимо от того, будет ли он кем-нибудь произнесен предварительно, или же детей самих заставлять произносить звуки по номерам букв и слогов) всех вместе и одновременно - так, чтобы произносимый всеми звук казался одним. Этот прием делает обучение чисто механическим и с исключительной силой действует на чувства детей.
Когда упражнения в составлении слогов на доске полностью закончились, ребенку дается сама книга в качестве его первой книги для чтения и оставляется у него до тех пор, пока он не научится читать ее с возможной беглостью.
Вот все, что касается звуков речи.
Я должен был бы сказать еще об обучении звукам в пении. Однако пение не может рассматриваться как средство для перехода от смутных к четким понятиям, то есть не может считаться средством обучения, с точки зрения которого я в данный момент рассматриваю пение. Скорее оно является способностью, которую надо развивать под другим углом зрения и с другими целями. Поэтому я откладываю рассмотрение вопроса о пении до обсуждения той точки зрения, с какой я позднее буду рассматривать воспитание. Теперь ограничусь лишь следующим: обучение пению согласно общим принципам надо начинать с самого простого, достигнуть в нем совершенства и лишь постепенно, когда старое упражнение будет уже в полной мере усвоено, начинать новое. Но при этом никогда не следует допускать, чтобы необоснованное, мнимое топтание на месте тормозило и нарушало то, что составляет самые основы способностей.
II
Вторым специальным средством обучения, вытекающим из способности произносить звуки, или из элементарного средства, которое представляет собою звук, является обучение словам, или, вернее, обучение названиям.
Я уже говорил, что и в этой области ребенок должен получить первые указания в «Книге матерей». Она составлена таким образом, что в ней говорится о самых существенных в мире предметах и особенно таких, которые в качестве родовых и видовых включают в себя целые последовательные ряды предметов. Матери получают возможность познакомить детей с самыми определенными названиями предметов и сделать их для детей привычными, благодаря чему дети уже с самого раннего возраста подготавливаются к обучению названиям, то есть ко второму специальному средству обучения, выведенному из способности произносить звуки.
Обучение названиям заключается в изучении рядов названий важнейших предметов из всех разделов царства природы, истории и географии, человеческих профессий и отношений. Ряды слов даются ребенку в качестве простого упражнения в чтении непосредственно после окончания им книги слогов: опыт показал мне, что дети могут хорошо заучить наизусть эти названия в течение того времени, которое требуется, чтобы довести беглость чтения до полного совершенства; польза от такого полного за это время ознакомления со столь разнообразными и многочисленными рядами названий огромна для облегчения дальнейшего обучения детей. На это ознакомление необходимо, собственно, смотреть как на простое, хаотическое собирание материалов для дома, постройка которого предполагается позднее.
III
Третьим специальным средством обучения, вытекающим из способности произносить звуки, является обучение речи.
Теперь я подошел к тому пункту, когда начинает раскрываться та форма, в которой искусство обучения, используя уже сформировавшуюся особенность человека - язык, может идти в ногу с природой в деле нашего развития.
Но что же я говорю?
Возникает форма, в которой человек по воле творца должен вырвать обучение человека из рук слепой природы и ее чувственных начал, чтобы вложить обучение в руки лучших сил, развиваемых им в себе самом в течение тысячелетий; возникает форма, самостоятельная как род человеческий, как человек, который может придать более определенное и широкое направление, более быстрый ход развитию своих способностей, для чего природа дала ему только силы и средства, но не руководство, которого она ему никогда и не может дать, потому что он человек; возникает форма, в которой человек может делать все это, не нарушая возвышенного и простого в ходе физической природы - гармонии, существующей только в нашем чувственном развитии,- или не отнимая у какой-либо частички нас самих ни волоска от той неизменной заботы, которую этой частичке оказывает мать-природа в своем чистофизическом развитии.
Все это должно быть достигнуто при помощи совершенного знания языка и при помощи психологии, чтобы этим придать высшую степень совершенства механизму естественного перехода от неясных чувственных восприятий к четким понятиям. Я, конечно, еще весьма далек от этого и поэтому на самом деле являюсь гласом вопиющего в пустыне.
Но ведь египтянин, который впервые привязал изогнутую лопату к рогам быка и таким образом научил его работе землекопа, тем самым подготовил же изобретение плуга, хотя и не довел его до совершенства. Моей заслугой является лишь то, что я первым загнул лопату и приладил ее к новому рогу.
Но почему я прибегаю к сравнениям? Я имею право и должен прямо, без обиняков, высказать то, чего я, собственно, хочу.
Я хочу вырвать школьное обучение у отживших свой век косноязычных учителей-батраков и у новейшей расслабленности, даже неспособной заменить этих учителей в современном народном образовании; я хочу связать обучение с непоколебимой силой самой природы и со светом, который бог зажигает и вечно оживляет в сердцах отцов и матерей; я хочу вдохновить родителей тем, что благодаря этому обучению их дети станут приятны и богу, и людям:
Но для того, чтобы определить форму обучения языку, или, вернее, различные формы, посредством которых может быть достигнута цель этого обучения,- иными словами, посредством которых мы должны быть научены определенно выражаться о предметах, ставших нам известными, и обо всем том, что мы в состоянии о них узнать,- мы должны спросить себя:
1. В чем заключается для человека главная цель языка?
2. Каковы средства, или, вернее, каков последовательный путь, по которому нас к этой цели ведет сама природа при постепенном развитии языка?
Главная цель языка, очевидно, заключается в том, чтобы вести людей от смутных чувственных восприятий к четким понятиям.
Средства, при помощи которых она постепенно приводит нас к этой цели, бесспорно находятся в такой последовательности:
а) мы познаем какой-либо предмет в целом и называем его как нечто целое - как предмет;
б) мы постепенно знакомимся с его отличительными признаками и учимся их называть;
в) посредством языка приобретаем способность точнее определять свойства предметов, используя глаголы и наречия; определять для нас самих изменения в состоянии предметов, изменяя как сами слова, так и их сочетания.
По поводу усилий научиться называть предметы я уже высказался выше. Усилия научить узнавать признаки предметов и называть их разделяются:
а) на усилия научить ребенка точно определять число и форму; число и форма в качестве подлинных элементарных свойств всех предметов являются двумя самыми обширными обобщениями физической природы и сами по себе теми двумя пунктами, к которым присоединяются все остальные средства, служащие для уяснения наших понятий;
б) на усилия научить ребенка точно определять не только число и форму, но и остальные свойства предметов (как и те, которые познаются пятью чувствами, так и те, которые познаются не путем простого чувственного восприятия, а с помощью нашего воображения и способности к суждению).
С первоначальными физическими обобщениями, которые мы на основе опыта тысячелетий научились отделять от свойств всех предметов с помощью пяти чувств, а именно с числом и формой, ребенка надо рано ознакомить, и не просто как со свойством, присущим отдельным предметам, а как с физическим обобщением. Он должен рано уметь не только называть круглые предметы круглыми, а четырехугольные - четырехугольными, но и, если возможно, заранее еще усвоить себе понятие круглого, четырехугольного целого предмета как чисто абстрактное понятие, для того чтобы все, что он в природе увидит круглое, четырехугольное, одинарное, четверное и т. д., он смог бы связать с определенным словом, выражающим обобщение этого понятия. И здесь вместе с тем выявится причина, почему язык как средство выражения числа и формы должен рассматриваться особо и отдельно от того, как он рассматривается в качестве средства выражения всех остальных свойств, которые пять наших чувств дают нам возможность заметить в предметах окружающей нас природы.
Поэтому я уже в книге для самого раннего возраста начинаю подготавливать детей к ясному пониманию этих обобщений. Эта книга дает как широкий обзор самых обычных форм, так и простейшие средства, облегчающие ребенку понимание основных числовых отношений. Дальнейшие шаги для достижения этой цели должны быть отложены на более позднее время сравнительно с упражнениями по языку, и, кроме того, они связаны со специальным обсуждением вопроса о числе и форме, которые будут рассмотрены в отдельности как элементарные пункты нашего познания после завершения обзора упражнений по языку.
Рисунки в начальной книге, предназначенной для такого обучения - «Книге матерей», или книге для самого раннего возраста,- при всем их разнообразии выбраны так, что говорят обо всех видах физических обобщений, становящихся нам известными благодаря нашим пяти чувствам, и матери получают возможность без всякого труда для ребенка приучить его к самым точным выражениям для обозначения этих обобщений.
Что же касается тех свойств предметов, которые становятся нам известны не непосредственно при помощи наших пяти чувств, а благодаря вмешательству нашей способности сравнивать, нашего воображения и нашей способности к обобщению, то я и здесь остаюсь верным своему принципу не добиваться того, чтобы какой-либо вид человеческого суждения преждевременно сделать мнимозрелым, а использую неизбежное знакомство детей этого возраста с такими отвлеченными словами как только дело памяти, как легкую пищу для игры их воображения и их способности догадываться. Напротив, что касается предметов, непосредственно познаваемых нашими пятью чувствами, в отношении которых следует стремиться как можно скорее научить ребенка умению определять их, я принимаю следующие меры.
Из словаря выписываю имена существительные, которые отличаются ярко выраженными признаками, узнаваемыми при помощи пяти наших чувств, и прибавляю к ним имена прилагательные, выражающие эти признаки.
Например:
Угорь-скользкий, червеобразный, крепкокожий. Падаль-мертвая, вонючая. Вечер-тихий, ясный, прохладный, ненастный.
Ось-крепкая, слабая, грязная. Пашня-песчаная, глинистая, засеянная, унавоженная, плодородная, доходная, недоходная.
Затем я изменяю прием и таким же образом отыскиваю в словаре имена прилагательные, выражающие признаки предметов, воспринимаемые нашими чувствами, и прибавляю к ним имена существительные, которым свойственны признаки, выраженные прилагательными. Например:
Круглый - ядро, шляпа, луна, солнце.
Легкий - перо, пух, воздух.
Тяжелый- золото, свинец, дубовые дрова
Теплый - печь, летний день, зной
И т. д.
Но я отнюдь не стараюсь полнотой этих примеров уменьшить возможности самостоятельного мышления ребенка. В каждом случае я даю лишь немного примеров, но таких, которые наверняка ему понятны, и сразу же спрашиваю? «Знаешь ли ты еще что-нибудь, что похоже на это?» В большинстве случаев дети в пределах своего опыта находят новые примеры и часто даже такие, которые не пришли бы в голову учителю; следовательно, круг их познаний расширяется и проясняется так, как это невозможно сделать с помощью катехизации, а если и возможно, то по меньшей мере посредством стократ больших умений и труда.
При всякой катехизации ребенок отчасти связан рамками определенного понятия, по поводу которого задаются вопросы, отчасти - формой, в которой вопросы задаются, наконец, еще кругом познаний учителя и, что еще важнее, рамками боязливых стараний не быть выведенным из своей искусственной колеи. Друг! Как страшны для ребенка те рамки, которые совершенно отпадают при моем методе!
Закончив это, я путем дальнейшего использования словаря стараюсь еще больше облегчить ребенку, которому многосторонне известны предметы реального мира, постепенное уяснение столь знакомых ему предметов. С этой целью я подразделяю сначала великое свидетельство древности обо всем существующем на четыре главные рубрики:
1) географию;
2) историю;
3) природоведение;
4) естественную историю.
Но, чтобы избежать ненужных повторений одного и того же слова и сделать обучение по возможности кратким, я эти главные разделы тотчас же подразделяю примерно на сорок подразделов и только в этих рубриках даю детям названия предметов. Затем особенно пристально рассматриваю великий объект своего наблюдения - самого себя, или, вернее, весь ряд названий, которые содержит язык по поводу меня самого, путем подведения под следующие главные рубрики всего, что о человеке говорит это великое свидетельство древности - язык.
Первая рубрика.- Что говорит язык о человеке, если его рассматривать только как физическое существо, в связи с животным царством?
Вторая рубрика.- Что говорит язык о нем, если человек с помощью своего общественного состояния стремится к физической самостоятельности?
Третья рубрика.- Что говорит язык о нем, если человек благодаря силам своего сердца, своего ума и своей руки стремится к более высокому, чем у животных, знанию самого себя и всего своего окружения?
Затем, как выше упомянуто, делю эти три рубрики на примерно сорок подразделов и только в них даю названия предметов ребенку.
В первый раз эти последовательные ряды в обоих разделах следует использовать как в отношении человека, так и в отношении прочих предметов мира в чисто алфавитном порядке, не привнося каких-либо оценок и даже не считаясь с вытекающими из этих оценок следствиями; надо только путем сопоставления сходных восприятий и вытекающих из них понятий добиваться постепенного уяснения и тех, и других.
Когда же это закончено, когда свидетельство древности обо всем существующем было использовано таким образом во всей простоте алфавитного порядка, я ставлю второй вопрос:
В какой последовательности дает эти предметы искусство обучения, исходя из более точных определений?
Затем начинается новая работа: те же самые слова, которые уже ребенку известны как расположенные в семидесяти-восьмидесяти рядах в алфавитном порядке и вполне им усвоены, дают ему вновь, но на этот раз распределенными так, как их классифицирует искусство обучения; ребенка учат самого выбирать ряды слов и располагать их в соответствии с классификацией.
Это происходит следующим образом: различные разделы, на которые искусство обучения подразделяет предметы, выписываются над каждым рядом слов, а сами разделы отмечаются числами, сокращениями или другими произвольными знаками.
Уже на первой стадии обучения чтению ребенок должен твердо усвоить эти различные разделы главных отделов, а затем при каждом из рядов слов он находит обозначение отдела, в который условно включено слово; следовательно, при первом взгляде на знак ребенок в состоянии определить, к какому искусственному ряду относится этот предмет, и таким образом алфавитную номенклатуру всех отделов сам может превратить в научную.
Я не знаю, необходимо ли еще пояснить это дело примером; это кажется мне почти излишним, но из-за новизны формы я это все-таки сделаю. Например, одним из подразделов Европы является Германия; ребенок должен хорошо запомнить главное разделение Германии на десять округов; затем ему сначала в чисто алфавитном порядке дают прочесть названия городов Германии; заранее каждый из этих городов обозначен цифрою округа, в котором он находится. Как только ребенок станет бегло читать названия городов, его знакомят, в какой связи находятся эти цифры с подразделами главных рубрик, и через несколько часов ребенок бывает в состоянии произвести распределение городов Германии по подразделам главных рубрик.
Если, например, ребенку показать следующие названия городов Германии, обозначенные цифрами:
Дален 3 Аахен 8 Абенберг 4 Абертан 11 Аглер 1 Агремон 8 Адерсбах 11 Акен 10 Ала 1 Аллеабах 5
Аллендорф 5 Аллершперг 2 Алькердиссен 8 Альслебен 10 Альтбунцлау 11 Альтвассер 13 Альтена 8 Альтенау 10 Альтенберг 9 Альтенбург 9 Альтензальца Альткирхен 8
Альтона 10 Альторф 1 Альтранштедт 9 Алыпауфен 3 Амберг 2 Амбрас 1 Аменебург 6 Андернах 6 Арберген 10, - то он все эти названия прочтет следующим образом!
Аахен находится в Вестфальском округе. Абенберг - во Франконском округе. Акен - в Нижне-Саксонском округе.
И т. д.
Таким образом, ребенку дается возможность при первом взгляде на цифру или знак, которыми главная рубрика выделяет предмет своего ряда, определить, к какому искусственному подразделению относится каждое слово ряда, и таким образом, как уже сказано, превратить алфавитную номенклатуру в научную.
Вместе с тем я считаю, что в этой области я достиг предела, где кончается мое личное дело, а силы моих детей достигли такого уровня, что во всех разделах искусства обучения, которыми они заинтересованы и хотят заняться, дети могут самостоятельно использовать вспомогательные средства. Они уже существуют для всех этих разделов, но по природе таковы, что до сих пор лишь немногие счастливцы сумели ими воспользоваться,- только до этого, а не далее я стремился дойти. Я не хотел и не хочу учить мир никакому искусству и никакой науке, я их не знаю; но я хотел и хочу повсюду облегчить народу изучение исходных начал всех искусств и наук, а заброшенным всеми и обреченным на одичание способностям бедных и слабых хочу открыть подступы к искусству, которые являются подступами к человечности. Если смогу, я подожгу эту засеку, которая оставляет людей низших сословий Европы в отношении сознания своей силы, что является основой всякого подлинного искусства, далеко позади варваров Юга и Севера, поскольку эта засека при всем хвастовстве нашего хваленого всеобщего просвещения лишает девять человек из десяти права любого члена общества - права на обучение - или по меньшей мере лишает возможности использовать это право.
Пусть эта засека после моей смерти сгорит ярким пламенем; теперь я хорошо знаю, что в сырую, мокрую солому я подкладываю чуть тлеющий уголек, но я вижу ветер, он уже недалеко, он раздует уголек, мокрая солома вокруг меня постепенно станет сухой, затем нагреется, вспыхнет и будет гореть. Да, Гесснер, как ни мокро теперь вокруг меня, солома будет гореть, она будет гореть!
Но, чувствуя, что я сделал большие успехи в отношении второго средства изучения языка, я нахожу, что даже не затронул еще третье из этих средств, с помощью которого изучение языка должно привести нас к конечной цели обучения - уточнению наших понятий. Это средство заключается в старании так обучить ребенка, чтобы он умел при помощи языка правильно определять взаимосвязь предметов и их изменяющееся в соответствии с числом, временем и обстоятельствами состояние; или, вернее, мог еще больше уточнить себе сущность, качества и свойства всех тех предметов, которые он узнал благодаря изучению названий и до известной степени уяснил себе, сопоставляя названия и свойства предметов.
Таким образом и вскрываются основы, из которых должна исходить настоящая грамматика, а также осуществляется дальнейшее постепенное продвижение, в процессе которого это третье средство приведет нас к конечной цели обучения - уточнению понятий.
И здесь я подготавливаю детей к первой ступени с помощью простого, но учитывающего детскую психологию обучения речи; не проронив ни слова о какой-либо форме или правиле, заставляю мать произносить ребенку в качестве простого упражнения в речи предложения; ребенок их должен повторять за матерью почти столько же для упражнения органов речи, сколько и ради самих предложений. Необходимо твердо различать эти две конечные цели - упражнения в произношении и изучение слов как языка; первым следует заниматься в достаточной мере независимо от второго путем упражнений. Сочетание этих двух целей побуждает матерей произносить перед детьми предложения такого типа:
Отец добр.
Бабочка пестрокрыла.
Рогатый скот травояден. Сосна имеет прямой ствол.
Когда ребенок вслед за матерью произнесет эти предложения столько раз, что ему легко будет повторять их, мать спрашивает:
«Кто добр? Кто пестрокрыл?» Затем наоборот: «Каков отец? Какова бабочка?» и т. д.
И мать продолжает так:
Кто? Каковы?
Хищные звери плотоядны. Олени легконоги.
Корни раскидисты.
Кто имеет? Что имеет?
Лев имеет силу. Человек имеет разум.
Собака имеет хорошее чутье. Слон имеет хобот.
Кто имеют? Что имеют?
Растения имеют корни. Рыбы имеют плавники.
Птицы имеют крылья. Быки имеют рога.
Кто хочет? Чего хочет?
Голодный хочет есть.
Заключенный хочет освободиться.
Кредитор хочет уплаты.
Кто хотят? Чего хотят?
Разумные хотят того, что справедливо. Неразумные хотят того, на что они позарились.
Дети очень хотят играть. Усталые очень хотят отдохнуть.
Рыба может плавать. Птица может летать. Кошка может лазать.
Портные могут шить. Ослы могут носить. Быки могут везти. Свиньи могут хрюкать. Люди могут говорить.
Кто может? Что может?
Белка может прыгать. Бык может бодаться. Лошадь может лягаться.
Кто могут? Что могут?
Собаки могут лаять. Львы могут рычать. Медведи могут реветь. Жаворонки могут петь.
Кто должен? Что должно быть?
Тягловый скот должен быть в упряжке.
Лошадь должна быть оседлана.
Осел должен быть навьючен.
Кто должны? Что должны?
Капли дождя должны падать.
Принуждаемые должны повиноваться.
Законы должны соблюдаться.
Таким образом я по всем видам склонений и спряжений продолжаю сочетать вторую ступень этих упражнений с первой и особенно продвигаюсь в использовании глаголов в виде таких примеров:
Простое соединение
Обращать внимание на слова учителя. Дышать - легкими.
Гнуть-дерево. Вязать - сноп, чулок.
И т. д.
Затем следует второе упражнение с производными глаголами, например:
Дышать. Я дышу слабо, сильно, быстро, медленно; я вновь дышу, когда дыхание остановилось и возвращается; я вдыхаю воздух; кто-то издыхает.
Затем продолжаю расширять эти упражнения посредством составления постепенно расширяющихся, все более разнообразно развивающихся и все более определяющих предложений.
Например:
Я буду.
Я буду беречь.
Я буду беречь свое здоровье не иначе.
После всего перенесенного мной я буду беречь свое здоровье не иначе.
После всего перенесенного мной во время моей болезни я буду беречь свое здоровье не иначе.
После всего перенесенного мной во время моей болезни я буду беречь свое здоровье не иначе, как путем умеренности.
После всего перенесенного мной во время моей болезни я буду беречь свое здоровье не иначе, как путем величайшей умеренности.
После всего перенесенного мной во время моей болезни я буду беречь свое здоровье не иначе, как путем величайшей умеренности и соблюдения режима.
После всего перенесенного мной во время моей болезни я буду в состоянии беречь свое здоровье не иначе, как путем величайшей умеренности и соблюдения строгого режима.
Все эти предложения проводятся по одному через все формы спряжения.
Я буду беречь. Ты будешь беречь.
И т. д.
Я буду беречь свое здоровье. Ты будешь беречь свое здоровье.
И т.д.
То же предложение строится и в других временных формах. Например:
Я берег. Ты берег.
И т.д.
Выбирая эти так хорошо запоминаемые детьми предложения, мы, кроме того, заботимся, чтобы они были особенно поучительными, возвышающими душу и как можно более соответствующими положению детей.
К этому я присоединяю примерные описания чувственно воспринимаемых предметов, чтобы силы детей, развиваемые этими упражнениями, применить и еще более укрепить.
Например:
Колокол представляет собой открытую снизу, широкую, толстую, круглую, обычно свободно висящую чашу, которая кверху суживается, вверху яйцеобразно выгибается и посредине имеет отвесный, свободно свисающий язык, ударяющий при сильном движении чаши внизу в оба ее края, вызывая тем самым звук, который мы называем звоном.
Идти - значит шаг за шагом продвигаться вперед.
Стоять - значит своим телом, приведенным в перпендикулярное положение, опираться на ноги.
Лежать - значит покоиться на чем-либо телом, приведенным в горизонтальное положение.
Сидеть - значит на чем-либо покоиться в таком положении, когда тело обычно образует двойной угол.
Стоять на коленях-значит опираться на ноги, согнутые углом.
Опускаться - значит опускать тело, сгибая колени.
Нагибаться - значит вывести тело из перпендикулярного положения, наклоняя его вниз.
Лазать - значит, ухватываясь руками и ногами, двигаться вверх или вниз.
Ездить верхом-значит, сидя на каком-либо животном, продвигаться на нем вперед.
Ехать-значит продвигаться вперед в подвижном кузове.
Падать - значит быть вынужденным двигаться сверху вниз из-за собственной тяжести.
Рыть - значит лопатой поднимать землю с того места, где она лежит, и перевертывать нижним слоем кверху.
Эти комбинированные речевые упражнения я хотел бы закончить завещанием своим питомцам. В нем, используя важнейшие глаголы и кратко излагая свои соображения, я обратил бы внимание детей на самые важные для меня в свете моего жизненного опыта взгляды относительно предметов, характеризуемых этими глаголами. Я сделал бы это в том же свете, в каком сам увидел их, и в этих упражнениях попытался бы со словами, выражающими всякие действия людей, связать действительно житейские истины, живые познания, вытекающие из наблюдений, и возвышающие душу чувства.
Например:
Дышать. Жизнь твоя зависит от дыхания. Человек! Если ты дышишь, как бешеный, захватывая в легкие чистый воздух земли, словно яд, разве ты спешишь сделать себя бездыханным и освободить от своего дыхания людей, оскорбленных им?
Обрабатывать. Землю разделили, чтобы ее обрабатывать. Тогда возникла собственность, право на которую всегда следует искать только в ее цели, и это право никогда нельзя противопоставлять ей. Но если государство позволяет владельцу собственности или себе самому насилие над этой целью, тягостное для человеческой природы, то у толпы, которой таким образом был нанесен ущерб, развиваются чувства, дурные последствия которых могут быть предотвращены лишь мудрым возвращением к духу стеснений, оправдываемых целью, ради которой земля, неограниченно отданная человеку богом, им самим разделена на участки, являющиеся собственностью.
Высказывать. Ты сердишься, что ты не всегда можешь высказаться, как тебе хочется,- не сердись, что ты по временам и против своей воли принужден быть благоразумным.
Однако пора кончать с этим вопросом. Я долго задержался на языке как средстве постепенного уяснения наших понятий. Он является главнейшим из этих средств. Мой метод обучения главным образом отличается тем, что он больше, чем до сих пор бывало, пользуется языком как средством поднять ребенка от смутных восприятий до четких понятий. Этот метод отличается также и тем, что исключает из первоначального элементарного обучения все словосочетания, предполагающие действительное знание языка. Кто признаёт, что только через ясность частного природа приводит к пониманию целого, тот также признает, что ребенку должны быть ясны все слова в отдельности, прежде чем можно будет сделать ему понятными их взаимосвязи; а кто признает это, тот сразу вынужден будет отбросить все прежние элементарные учебники, так таковые, потому что все они предполагают у ребенка знание языка, прежде чем они сами его дадут.
Да, Гесснер, это примечательно - даже лучший учебник прошлого века забывал, что ребенок должен научиться говорить, прежде чем с ним можно будет разговаривать; это очень странная забывчивость, но она имеет место, и с тех пор как я об этом знаю, я больше не удивляюсь, что из детей можно сделать иных людей, нежели те, которые в такой степени позабыли благочестие и мудрость предков, что говорят с детьми о многом и самом разнообразном, раньше чем дети научились говорить.
Язык является искусством - необъятным искусством, или, вернее, совокупностью всех искусств, которыми овладел род человеческий. Он, собственно, является воспроизведением всех впечатлений, которые природа во всем ее объеме произвела на род человеческий; пользуясь языком, я путем воспроизведения уже произнесенных звуков пытаюсь вновь вызвать в ребенке те самые впечатления, которые в человеке вызывали эти звуки, служившие их причиной. Дар речи сам по себе беспределен и благодаря все возрастающему совершенствованию языка с каждым днем становится все беспредельнее.
Язык дает ребенку в короткое мгновение то, что человек получил от природы за тысячелетия. Говорят о быке - чем бы он был, если бы знал свою силу. А я говорю о человеке - чем был бы он, если бы вполне владел своей способностью говорить и полностью ее использовал.
Велик пробел, возникший на ложных путях, называемых нами человеческим образованием, потому что мы в этом деле настолько забылись, что не только ничего не сделали, чтобы научить простой народ говорить, но дали народу, не умеющему говорить, возможность мечтать об абстрактных понятиях и, научив его повторять заученные пустые слова, выражающие эти понятия, уверили его, что благодаря им он получает якобы настоящие понятия о вещах и истине.
Индийцы действительно ничего не могли сделать больше для того, чтобы вечно удерживать низший класс своего народа на уровне идолопоклонства и тем самым вечно сохранять этот класс в качестве расы, обреченной на жертву их идолам и благодаря этому глубоко униженной.
Пусть кто-нибудь опровергнет тот факт, что низший класс нашего народа тоже не умеет говорить и введен в заблуждение мнимым изучением языка. Я сошлюсь на всех духовных лиц, на всех правителей, на всех людей, живущих среди простого народа, которому при полном пренебрежении к нему навязывается такая мнимая отеческая заботливость в отношении обучения его языку. Кто живет среди простолюдинов, пусть выступит вперед и попробует доказать, что ему не приходится испытывать, как трудно внушить этим несчастным созданиям какое-либо понятие. Но относительно этого существует единогласие. «Да, да! - говорят духовные лица.- Это так. Когда простолюдины к нам приходят и нам приходится их учить, то ни они не понимают того, что мы им говорим, ни мы не понимаем того, что они отвечают; мы ни на шаг вперед не подвигаемся с ними, пока они наизусть не выучат того, что им надлежит ответить на наши вопросы». То же самое говорят судьи: «Как бы простолюдины ни были правы, но никто из них не в состоянии растолковать кому-нибудь свое право». Городские болтуньи, попадая в деревню, ужасаются немоте деревенских жителей и говорят: «Их надо-было бы годами держать у себя в доме, раньше чем добьешься, чтобы они хоть начали правильно исполнять из домашней службы то, что должно исполняться при помощи слов». Болтливые бюргеры, научившиеся кое о чем поговорить и поболтать за столом, самых умных и талантливых простолюдинов считают много глупее себя, как бы сами ни были глупы; и злодеи всякой масти восклицают, каждый со своей миной: «Слава богу, что это так; все дела, которые мы ведем, шли бы много хуже, будь все по-иному».
Друг! Так по этому вопросу высказываются деловые и всякого иного рода люди, которым приходится иметь много дел, касающихся тела и души, с простолюдинами в деревнях; почти с уверенностью могу сказать, что почетные посетители нашего комического театра в своих ложах и амфитеатрах подробно говорят (и об этом им приходится говорить во многих местах) о состоянии расположенного у их ног партера, потому что в этом отношении партер в высшей степени заброшен. Нельзя скрывать от себя, что низшие классы во многих странах нашей части света должны были глубоко пасть, потому что в низших школах уже в течение столетия пустым словам придавали такое значение для человеческого ума, которое не только уничтожало внимание к впечатлениям от самой природы, но даже убивало в самом человеке внутреннюю восприимчивость к таким впечатлениям. Я говорю это еще раз: в то время как это делали, европейский простой люд низвели до уровня народа болтунов и трещоток, как никогда еще не делали ни с одним народом на земле,- его даже не учили говорить. Поэтому совершенно не приходится удивляться тому, что христианство в этом столетии и в этой части света выглядит так, как оно выглядит; напротив, следует еще удивляться, что хорошая человеческая природа, вопреки всем тем ухищрениям изгадить ее, которые предпринимаются в наших школах болтовни и пустозвонства, сохранила столько внутренней силы, как это еще везде встречается в недрах народа. Все же хвала богу! Глупость всех ложных уловок, в конце концов, находит себе противовес в самой человеческой природе и перестает быть вредной человеческому роду, когда ошибки достигли высшей степени, какую мы только можем выносить. В глупости и заблуждении, какую бы одежду они ни носили, заключено семя их собственной недолговечности и разрушения, лишь истина в любой форме носит в себе самой семя вечной жизни.
Вторым элементарным средством, из которого исходит и должно исходить всякое человеческое познание, а следовательно и сущность всех средств обучения, является форма.
Учению о форме предшествует осознание формы наблюдаемых предметов; их рассмотрение в процессе обучения должно быть обусловлено отчасти природой самой способности к наблюдению, отчасти - определенными целями самого обучения.
Все наши знания имеют своими источниками:
1. Впечатления от всего того, что случай приводит в соприкосновение с нашими пятью чувствами. Этот путь восприятия случайный, беспорядочный, ограниченный и очень медленный.
2. Все, что воспринимают наши чувства благодаря вмешательству искусства обучения и воспитания при помощи наших родителей и учителей. На этом пути ребенок может сделать в зависимости от благоразумия и деятельности родителей и учителей более или менее обширные, упорядоченные и расположенные в психологической последовательности наблюдения. Эти наблюдения могут производиться более или менее быстро и более или менее быстро и успешно достигать цели обучения - уточнения понятий.
3. Волю, которая основывается на внутреннем побуждении всех сил к тому, чтобы приобрести убеждения, знания и умения и самостоятельно добиваться разнообразных путей для осуществления наблюдений. Такого рода наглядные познания придают нашим убеждениям внутреннюю ценность и, предоставляя результатам нашего наблюдения возможность свободного существования внутри нас, приближают нас к самостоятельному моральному воздействию на наше образование.
4. Результаты усилий и труда в области своей профессии и всякой деятельности, имеющей целью не только наблюдение. Этот путь приобретения знаний связывает мои наблюдения с моим положением и обстоятельствами, согласует их результаты с усилиями выполнить свой долг и быть добродетельным. Своим вынужденным ходом, а также бессилием изменить собственные же результаты этот путь оказывает самое значительное влияние на правильность, полноту и гармонию моих познаний и тем самым содействует достижению поставленной цели - четкости понятий.
5. Наконец, к знаниям, полученным в результате наблюдения, можно отнести и тот случай, когда я знакомлюсь со свойствами таких вещей, которые никогда, собственно, не были объектом моего наблюдения, но о которых я получаю представление на основе аналогии с другими предметами, которые действительно наблюдал. Этот путь наблюдения превращает мои успехи в приобретении познаний, которые в качестве результата действительных наблюдений были лишь делом моих чувств, в дело моей души и всех ее сил; благодаря этому жизнь моя включает столько видов наблюдений, сколько у меня душевных сил. Но в отношении этих наблюдений слово имеет более широкое значение, нежели в обычном употреблении, и охватывает также весь ряд чувств, не отделимых от природы моей души. Необходимо познакомиться с этими различными путями наблюдения, чтобы вывести для каждого из них соответствующие правила.
Однако вернусь к своей теме.
Из осознания формы наблюдаемых предметов возникает искусство измерения. Но оно основывается непосредственно на искусстве наблюдения, которое в значительной степени следует отличать от простой познавательной способности, а также от простого наблюдения предметов. Из этого достигшего уровня искусства наблюдения затем развиваются все виды измерений и их результатов. Но именно эта развитая в процессе обучения способность к наблюдению приводит нас и помимо правил искусства измерения - через сравнение предметов - к свободному подражанию этим пропорциям, то есть к искусству рисования; и, наконец, мы используем способность рисовать также в искусстве письма.
Искусство измерения. Оно предполагает предварительное знакомство с азбукой наблюдения, то есть предполагает владение искусством упрощать и уяснять правила измерения путем точного выделения всех тех различий, которые обнаруживаются при наблюдении.
Я снова хочу, дорогой Гесснер, обратить твое внимание на эмпирический путь, приведший меня к этим взглядам на предмет, и с этой целью приложу выдержку из одного места в своем докладе.
«Если согласиться с принципом,- говорил я в нем,- что наблюдение есть основа всех знаний, то неоспоримо следует, что правильность наблюдения является подлинной основой наиболее правильного суждения.
Совершенно очевидно, что при обучении детей предметам, относящимся к искусству (Kunstbildung), в полной мере правильное наблюдение является следствием измерения предмета, который нужно определить или скопировать, или настолько развитого чувства пропорции, что делает излишним измерение предметов. Следовательно, умение правильно измерять занимает в обучении изобразительным искусствам место рядом с потребностью в наблюдении. Рисование есть линейное изображение формы, объем и содержание которой правильно и точно были определены с помощью развитой способности измерять.
Принцип, согласно которому умения и способность все измерять и соответствующие упражнения должны предшествовать упражнениям в рисовании или по меньшей мере идти с ними нога в ногу, столь же очевиден, как и то, что он не применяется. Ведь весь ход нашего художественного образования таков: начинаем с неверного наблюдения и кривой постройки, затем сносим ее, пока, наконец, и притом поздно, не созреет чувство пропорции; тогда мы, наконец, приходим к тому, с чего следовало начинать, - к измерению. Таков наш путь к искусству, а все же мы на несколько тысячелетий старше египтян и этрусков, все рисунки которых основывались на развитой способности измерять или по существу были не чем иным, как простыми изображениями таких измерений.
Теперь спрашиватся, с помощью каких средств можно развить в ребенке эту основу всякого искусства - правильно измерять все предметы, попадающиеся ему на глаза. Очевидно, посредством ряда последовательных измерений четырехугольника, охватывающих все возможные наблюдения и производимых по простым, твердым и определенным правилам.
Правда, молодые художники по недостатку таких элементов измерения путем долгих упражнений в своем искусстве приобретали средства, с помощью которых они достигали большего или меньшего умения представлять себе любой предмет и срисовывать его таким, каким он в действительности бывает в природе; и неоспоримо, что многие из них ценой длительных усилий даже в отношении самых сложных наблюдений достигали столь развитого чувства пропорции, которое делало для них излишним измерение предметов. Однако сколько было художников, почти столько же было различных средств у них; ни у кого из этих художников не было названия для своих средств, потому что никто из них не знал их определенно; поэтому они и не могли как следует сообщить эти средства своим ученикам, которые, стало быть, 'были в том же положении, что и их учителя. Они тоже должны были крайними усилиями и долгими упражнениями, но вновь собственными средствами, или, вернее, без всяких средств, добиваться результата своих учителей - верного чувства пропорции. Таким образом, искусство должно было оставаться в руках немногих счастливцев, имевших время и настроение возвыситься до этого чувства таким окольным путем; поэтому их искусство никогда нельзя было рассматривать как общечеловеческое дело, а притязания на его развитие - как общечеловеческое право. И все же оно является таковым. По меньшей мере отрицать этого не может тот, кто согласен, что притязание на возможность учиться читать и писать является правом каждого человека, живущего в цивилизованном государстве, так как очевидно, что склонность к рисованию и способность к измерению развиваются в ребенке естественно и свободно. Напротив, трудности через которые приходится пройти, чтобы научить его чтению и письму, должны преодолеваться либо большим умением, либо сильным принуждением, если они не принесут ребенку больше вреда, чем чтение - пользы. Между тем рисование, если оно должно содействовать цели обучения, а именно выработке четких понятий, тесно связано с измерением форм. Прежде чем ребенок, которому предлагают какой-нибудь предмет для рисования, не представит себе его пропорции в целом и не сумеет словами обрисовать предмет, он никогда не достигнет того, чтобы это искусство, каким ему следует быть, всегда было действительным средством переходить от смутных чувственных восприятий к четким понятиям, чтобы во всем процессе образования оно гармонически сочеталось с великой его целью и представляло для ребенка реальную ценность, которую это искусство должно и действительно может иметь для него.
Таким образом, для того чтобы основать искусство рисования на этом фундаменте, его надо подчинить искусству измерения, а подразделение на углы и дуги, получающиеся из первоначальной формы четырехугольника, а также прямолинейные части четырехугольника надо стремиться сделать определенными измеряемыми формами. Это имело место, и я полагаю, что получил ряд таких измеряемых форм, пользование которыми облегчает ребенку изучение всех измерений и пропорции всех форм делает для него понятными в той мере, в какой азбука звуков облегчает ему изучение языка.
Однако эта азбука наблюдения х представляет собой подразделение равностороннего четырехугольника на определенные единообразные измеряемые формы и особенно требует точного знания их первоисточника - прямых линий в их горизонтальном и вертикальном положениях.
Должен здесь заметить, что азбука наблюдения упоминается лишь в качестве основного и единственно верного учебного пособия для правильного суждения о формах всех вещей. Между тем этим пособием до сих пор совершенно пренебрегали, его скрывали, так что оно было совершенно неизвестно. Напротив, по арифметике и грамматике имелось множество таких пособий. Между тем недостаток учебных пособий по вопросам формы следует рассматривать не только как пробел в одной отрасли человеческих знаний, но и как пробел в фундаменте любых знаний. Он является пробелом в разделе знаний, которому в значительной мере должны подчиняться арифметические и языковые познания. Моя азбука наблюдения поможет изжить этот существенный недостаток в обучении и обеспечить обучению базу, на которой должны строиться все остальные средства обучения. Я прошу мужей Германии, чувствующих себя вправе судить об этом, рассматривать эту точку зрения как основу моего метода, на правильности или неправильности которого основывается ценность или никчемность моих опытов.
Подразделение четырехугольника прямыми линиями создает точные формы для определения и измерения всех углов, а также круга и всех дуг, что в целом я называю азбукой наблюдения.
Ребенку это сообщается следующим образом: ему показывают свойства прямой линии в ее изолированном, самостоятельном положении, в ее разнообразных положениях в различных произвольных направлениях и объясняют до полного понимания разнообразные виды прямой линии, не учитывая цель применения ее в дальнейшем. Затем прямые линии начинают называть горизонтальными, перпендикулярными, наклонными; наклонные сначала восходящими и нисходящими, затем - восходящими и нисходящими справа и слева; затем различным видам параллельных линий дают название горизонтальных, перпендикулярных, наклонных параллельных линий. Затем определяют названия главных углов, образовавшихся из соединения этих известных детям линий, называя их прямыми, острыми и тупыми. Таким же образом детей знакомят (а затем учат называть) с основой всех форм измерения- равносторонним четырехугольником, образовавшимся при соединении двух углов, с его делением на половину, четверть, шестую и т. д.; затем с кругом и отклонениями от него в сторону различных продольно сужающихся форм и частями этих форм.
Все эти определения даются ребенку единственно как результаты его глазомера, а названия измеряемых форм в этом курсе даны только следующие: равносторонний четырехугольник, горизонтальный четырехугольник и перпендикулярный четырехугольник (или прямоугольник); дугообразные линии; круг, полукруг, четверть круга, овал, полуовал, четверть овала, 2-й, 3-й, 4-й, 5-й овал и т. д.; детей надо научить применению этих форм в качестве средств для измерения и познакомить с природой отношений, из которых эти формы произошли. Для достижения этого прежде всего необходимо:
1. Побудить ребенка к тому, чтобы он знал отношения этих геометрических форм и умел называть их.
2. Научить его самостоятельно применять их и пользоваться ими. Для этой цели ребенок подготавливается уже «Книгой матерей», и ему показывают разнообразные предметы - то четырехугольные, то круглые, то овальные, то широкие, то длинные, то узкие. Вскоре после этого ему показывают разделы самой азбуки наблюдения на разрезанных картах в виде четверти, восьмой, шестой частей четырехугольника и т. д.; затем вновь в виде круга, половины и четверти круга, овала, половины и четверти овала. Тем самым в ребенке заранее пробуждается смутное представление о четких понятиях, которые позднее должны быть развиты в нем путем обучения и упражнения в применении этих форм; к последнему дети подготавливаются уже «Книгой матерей», в которой, с одной стороны, даются начатки определенного языка, обозначающего эти формы, а с другой - также начатки счета, которые должны предшествовать измерению. Сама азбука наблюдения подготавливает детей к этой цели, так как смутно сознанные ими уже в «Книге матерей» средства добиться этого умения - язык и число - в этой азбуке применяются для определенной цели - для измерения; и благодаря этому дети чувствуют себя способными в любой форме с полной определенностью выразить число и меру.
3. Третьим средством, ведущим к этой цели, является срисовывание формы, благодаря чему в сочетании с двумя другими средствами детям постепенно могут быть не только даны четкие понятия о каждой форме, но в них может быть развита также определенная способность правильно работать над формой. Чтобы достичь первой цели, детей на втором этапе заставляют называть отношения форм, знакомых им по первому этапу под именем горизонтального и перпендикулярного четырехугольников,- горизонтальным четырехугольником 2, то есть длина которого вдвое больше его высоты; перпендикулярным четырехугольником 2, то есть высота которого вдвое больше его ширины, и так далее. Кроме того, следует показывать детям для правильного их обозначения побольше четырехугольников, ввиду того что диагональные линии имеют в них различное направление.
Таким же образом затем производится определение различных направлений наклонных линий, острых и тупых углов, а также различных частей окружности и овалов, возникающих из частей четырехугольника и их частей.
Благодаря знакомству с подобными определенными формами развившаяся таким путем способность к измерению возвышает мою неустойчивую природную способность к наблюдению до степени выработанного умения, подчиненного определенным правилам; отсюда происходит подлинная способность определять отношения всех форм, которую я и называю искусством наблюдения. Это новое искусство, которое должно было бы предшествовать старым, привычным понятиям об искусстве, выработанным культурой нашего времени на искусство в качестве их общей и необходимой основы. Благодаря этому искусству каждый ребенок самым простым образом становится способным верно судить о каждом предмете в природе по его внешним пропорциям и по его отношению к другим предметам, а также становится способным определенно высказать свое суждение об этом предмете. Посредством этого искусного руководства ребенок доходит до того, что, рассматривая какую-нибудь фигуру, в состоянии точно определить не только отношение высоты к ширине, но и степень каждого отдельного отклонения формы фигуры от равностороннего четырехугольника к кривизне или дуге; ребенок в состоянии также называть это отклонение так, как оно обозначено в нашей азбуке наблюдения. Средства для выработки у ребенка этой способности содержатся в самом искусстве измерения; в дальнейшем она еще больше развивается в нем при помощи искусства черчения, в особенности линейного. В итоге ребенок приобретает беглость и своего рода навык в определенных формах измерения предметов. Это дает ему возможность по завершении первоначальных упражнений даже при измерении сложных предметов не иметь их, как прежде, перед глазами. Ребенок будет в состоянии правильно представлять себе предметы и с определенностью высказываться о них только на основе представления о соотношении их частей.
Невозможно выразить, каких результатов может добиться каждый, даже слабый, ребенок в результате развития этой способности. Я не позволю себе сказать здесь, что это мечта; я учил детей согласно этим принципам, и моя теория есть не что иное, как результат моего опыта, имеющего здесь решающее значение. Приходите и смотрите; хотя мои дети еще только начали пользоваться этим руководством, но это начало является настолько успешным, что теперь действительно требуются особого рода люди, чтобы, наблюдая моих детей, быстро не убедиться в их успехах; и это вовсе не удивительно.
Искусство рисовать заключается в способности представить себе путем наблюдения над предметом его очертания и свойственные ему отличительные признаки в виде линий и правильно их воспроизвести. Овладение этим искусством чрезвычайно облегчается благодаря новому методу, так как теперь оно во всех своих частях представляется лишь легким применением тех форм, которые ребенок не только мог наблюдать, но благодаря упражнениям в их срисовывании мог подняться до действительного умения измерять.
Это происходит таким образом: как только ребенок правильно нарисует горизонтальную линию, которой начинается азбука наблюдения, для него из хаоса всех наблюдений извлекают фигуры, очертания которых представляют собой не что иное, как применение привычной ему горизонтальной линии, или требуют лишь незаметного отклонения от нее.
Так переходят к перпендикулярной линии, затем к прямому углу и т. д.; по мере того как у ребенка развивается умение применять эти формы, постепенно отклоняются от них в тех фигурах, где эти формы применяются. Влияние этих мероприятий, соответствующих существу физико-механических законов, на искусство рисования не меньше, чем влияние азбуки наблюдения на способность детей к измерению. Так как дети при таком руководстве ими даже самые первоначальные рисунки доводят до совершенства, прежде чем пойти дальше, то у них уже при первых шагах в области этого искусства развивается сознание тех последствий, которые возникают при полном развитии их способностей. Вместе с этим сознанием у них возникает стремление к совершенству и упорство в достижении цели, которой дети прежде никогда не достигали и не в состоянии были достичь из-за глупости и беспорядочности, проявляемых незнакомыми с психологией людьми, и из-за искусственных средств образования. Основой успехов детей, пользующихся в этом отношении лучшим руководством, являются не только их руки; она заложена в самых глубоких силах человеческой природы, а книги, обучающие применению измеряемых форм, дают затем в руки детей ряд средств, благодаря которым это стремление, будучи использованным с учетом психологии и в пределах физико-механических законов, постепенно поднимает детей до степени совершенства, о которой мы уже говорили, а именно - дальнейшее наблюдение геометрических линий постепенно становится для них совершенно излишним и от вспомогательных средств для них не остается ничего, кроме самого этого искусства.
Искусство письма. Сама природа подчиняет это искусство рисованию и всем средствам, при помощи которых оно должно в детях развиваться и доводиться до совершенства, следовательно, в основном и прежде всего искусству измерения.
К обучению искусству письма можно приступать и проводить его даже с меньшим, чем для самого рисования, предварительным опытом в вычерчивании геометрических линий; не только потому, что искусство письма, собственно, является родом линейного черчения и не терпит произвольных отклонений от определенного направления своих форм, но в основном и потому, что, когда ребенок овладевает им до рисования, письмо неизбежно испортит ему руку для рисования, приноровив ее к применению отдельных форм, прежде чем в достаточной мере и основательно разовьется ее гибкость для всех форм, что, по существу, необходимо для рисования. Рисование должно предшествовать обучению письму тем более и потому, что этим ребенку весьма облегчается правильное изображение букв и он избегает большой потери времени, необходимого для того, чтобы отучиться
от кривых и неправильных форм, к которым он годами привыкал. Напротив, ребенок получает от этого существенную пользу для всего своего образования, поскольку при первых же шагах в этом искусстве он осознает в себе силу для завершения обучения и благодаря этому уже в первый момент обучения письму развивает в себе желание не примешивать ничего неопределенного, неправильного и незавершенного к первым своим шагам на пути к совершенству в этом искусстве, отмеченном известной степенью правильности, определенности и завершенности.
Писать, так же как и рисовать, надо пробовать сперва грифелем на аспидных досках, так как ребенок способен добиться известной степени правильности в изображении букв в таком возрасте, когда было бы бесконечно трудно научить его водить пером. Далее, применение грифеля на аспидных досках при письме и рисовании следует рекомендовать еще и потому, что в этом случае ошибки можно быстро стереть, между тем как на бумаге при сохранении неправильной буквы к первой неправильности обычно прибавляется еще большая неправильность и, таким образом, почти всегда с начала строки и до ее конца и с начала листа до его конца происходит нечто вроде очень заметной прогрессии в ошибочном отклонении от прописи, поставленной в начале строки и листа. Наконец, я считаю очень важным преимуществом этого способа и то, что на аспидной доске ребенок постоянно стирает даже вполне хорошо им что-либо написанное, а ведь никто не поверит, как это ценно, если не знает, как вообще для людей важно, чтобы они воспитывались нетщеславными и не слишком преждевременно придавали чрезмерное значение делу рук своих.
Таким образом, я разделяю обучение письму на два этапа:
а) на первый, когда ребенок должен хорошо передавать формы букв и связь между ними независимо от употребления пера;
б) на второй, когда ребенок сам упражняет свою руку в употреблении собственно инструмента для писания, то есть пера.
Уже на первом этапе я знакомлю детей с буквами определенной величины и для этой цели дал выгравировать прописи, с помощью которых дети, пользуясь моим методом обучения и его преимуществами, почти сами и без какой бы то ни было дальнейшей помощи могут развить в себе умение писать.
Преимущества этих прописей таковы:
1) они достаточно долго сосредоточивают внимание ребенка на начальных и основных формах букв;
2) лишь постепенно присоединяют друг к другу части более сложных буквенных форм, так что закавычивание самых трудных букв можно рассматривать как постепенное прибавление новых элементов к уже усвоенным частям буквы;
3) упражняют детей в сочетании нескольких букв с того момента, когда они могут правильно списать хотя бы одну-единственную букву, и шаг за шагом повышают умение детей писать слова, состоящие только из тех букв, которые ребенок в любой момент спишет совершенно правильно;
4) прописи имеют, наконец, то преимущество, что могут быть разрезаны на отдельные строки и положены перед ребенком таким образом, чтобы строка, на которой надо писать, для глаза и руки оказалась непосредственно под буквами прописи.
На втором этапе, когда ребенок должен быть приучен к употреблению собственно орудия письма, то есть пера, он уже хорошо владеет формами букв и умеет их связывать; учителю приходится лишь путем употребления пера превращать законченное умение рисовать эти формы в искусство письма.
Между тем и в этот момент ребенок должен связать свой новый успех с тем, в чем уже имеет навыки. То, что он впервые пишет пером, должно точно следовать его прописи для грифеля; он должен употребление пера начинать с писания букв того же формата, какие он чертил, и лишь постепенно приучаться к списыванию букв меньшего формата, чем привычный.
Психология всех разделов обучения требует серьезного отбора средств, которыми они пользуются, и исключительно точного определения того, какие из этих средств могут и должны быть сообщены ребенку в том или ином возрасте. Как и во всех разделах, я применяю этот принцип и в отношении искусства письма, и благодаря неуклонному следованию ему, а также прописям для грифеля, составленным на основе этого принципа для четырех-пятилетних детей, я добился того, что даже плохой учитель и очень неопытная мать, следуя этому методу, в состоянии научить своих детей до известной степени правильно и красиво писать, хотя сами они до того не умели этого делать. Но и здесь, как и всегда, основная цель моего метода имеет в виду сделать возможным домашнее обучение для заброшенного народа и посредством этого метода постепенно подготовить каждую мать, сердце которой преисполнено любовью к ее ребенку, к тому, чтобы она могла до конца самостоятельно следовать за.моими элементарными упражнениями и проделывать их с детьми. Чтобы этого достигнуть, ей, во всяком случае, достаточно только на одну небольшую ступень быть выше, чем самим детям.
Сердце мое воодушевляется надеждой, к которой приводят меня эти взгляды, но, дорогой друг, с тех пор как я даже издалека выражаю какую-либо из своих надежд, люди со всех сторон кричат мне: «Матери-крестъянки не захотят!» И не только люди из народа, но даже люди, поучающие народ, люди, которые учат народ христианской религии, говорят мне с издевкой: «Ты вдоль и поперек можешь обегать наши деревни, но не встретишь ни одной матери, которая сделает то, что ты от нее требуешь».
Они совершенно правы. Это так, но не должно было бы быть так; должно быть не так. И из ста людей, возражающих подобным образом, вряд ли хотя бы один знает, почему это так, и еще меньше знает, как это можно изменить. Между тем я этих людей могу совершенно успокоить: с помощью средств, имеющихся у меня в руках, я хочу дать возможность даже матерям языческих народов самого крайнего Севера сделать это.. И если действительно верно, что от христианских матерей в благодатной Европе, что от христианских матерей в моем отечестве нельзя добиться того, чего я ежечасно буду добиваться от матерей язычников на диком Севере, то мне хочется крикнуть этим господам, клевещущим теперь подобным образом на свой родной народ, который они и их отцы поучали, обучали и которым до сих пор руководили,- хочется крикнуть им, чтобы они осмелились умыть руки и сказать: «Мы неповинны в этом невыразимом варварстве народа в благодатной Европе, мы неповинны в этом невыразимом варварстве самого добродушного, самого способного к образованию и самого терпеливого среди всех европейских народов швейцарского народа!» Пусть они скажут: «Мы и наши отцы сделали все, что обязаны были сделать, чтобы отвратить от нашей части света и от нашего отечества невыразимое несчастье варварства и избежать ужасного упадка главных основ нравственности и христианства в нашей части света и в нашем отечестве!» Я хотел бы ответить людям, осмеливающимся сказать: «Обегай страну вдоль и поперек, матери-крестьянки не сделают и не захотят этого»,- хотел бы ответить, чтобы они этим пренебрегающим природой матерям крикнули, как некогда Христос Иерусалиму: «Матери! Матери! Мы хотели собрать вас под крыло мудрости, человечности и христианства, как наседка собирает своих цыплят, но вы не пожелали этого!»
Если вы посмеете это сделать, тогда я буду молчать и поверю вашему слову и вашему опыту, а не матерям-крестьянкам и не сердцу, которое бог вложил им в грудь. Но если вы не осмелитесь этого сделать, я поверю не вам, а матерям-крестьянкам и сердцу, которое бог вложил им в грудь. Жалкое же слово, которым вы отталкиваете от себя деревенский люд как какое-то низшее творение, объявлю клеветническим по отношению к народу, противоречащим природе и истине и пойду своей дорогой, как путник, слышащий в отдаленном лесу ветер, дуновения которого он даже не ощущает. Также и я, не приемля этих речей, должен идти своим путем.
Я увидел и узнал за всю свою жизнь всякого рода пустословов, упоенных системами и идеалами, но не знающих народов и не уважающих его. Люди, клевещущие теперь таким образом на народ в отношении интересующего меня предмета, знакомы мне в данном случае больше, чем что-либо другое. Такие люди считают себя самих стоящими на высоте, а народ - далеко ниже их, в глубине; но они ошибаются в том и другом и, как злополучные обезьяны, из-за претензий своей жалкой природы сами мешают себе, делают себя неспособными правильно судить об истинной ценности действенных животных сил или об истинной ценности настоящих человеческих дарований. Эти злополучные болтуны из-за ухищрений своего неестественного воспитания становятся как раз неспособными понять, что они сами стоят на ходулях и поэтому должны сойти со своих жалких деревянных подпорок, чтобы стоять на земле хотя бы так же крепко, как стоит на ней народ. Мне жаль их.
Я слышал, как многие из этих жалких пустословов со смесью невинности монахинь и раввинской мудрости говорили: «Что может быть для народа прекраснее, чем гейделъбергский катехизис и псалтырь» - так что я поистине вынужден отдать в данном случае долг человечеству и вызвать в своем сердце уважение к основам и этого заблуждения.
Да, друг! Я прощу ошибающимся и эти заблуждения человеческого ума, ведь так было всегда и всегда так будет. Люди во все времена одинаковы, а книжные ученые и их ученики тоже всегда были таковыми. Итак, я больше не раскрою рта, чтобы выступить против пустословия их речей, против звонких погремушек их церемониала, против лишенного любви и мудрости настроения, которое они должны проявить- согласно своей природе; но вместе с величайшим человеком, который когда-либо победоносно защищал дело истины народа и любви против заблуждений фарисеев, я скажу лишь: «.Господи! Отпусти им, ибо не ведают, что творят».
Но я снова обращаюсь к своей теме.
Обучение письму является также своего рода обучением языку. По своему существу оно является не чем иным, как своеобразным и специальным упражнением в этом искусстве.
При применении моего метода письмо в качестве формы находится в сочетании с измерением и рисованием, и в этом сочетании оно пользуется всеми преимуществами, обусловленными более ранним развитием этих выработанных в процессе обучения способностей. В качестве специального вида изучения речи письмо точно так же находится в сочетании со всем тем, что сделано моим методом для развития этой способности в ребенке с колыбели, и пользуется теми же преимуществами, которые уже ранее развились и прочно установились благодаря предшествующему ему развитию способности говорить (с помощью «Книги матерей» и «Руководства к буквосложению и чтению»).
Ребенок, обучаемый по этому методу, знает это «Руководство>> чуть ли не наизусть. Он знает основы орфографии и языка в значительном объеме, и если он в отношении самой формы письма благодаря «Книге прописей» и первым упражнениям в письме приобрел навыки в написании отдельных букв и их сочетаний, то для дальнейшего обучения письму ему прописи, собственно, больше не нужны. Благодаря приобретенным им навыкам в речи и орфографии он держит в голове эти прописи и, пользуясь собственным опытом, нанизывает на нить, созданную «Руководством», ряды слов, посредством которых он постоянно укрепляет свое знание языка, упражняет свою память и воображение.
Польза от упражнений в письме, расположенных таким образом и связанных с упражнениями для обучения языку, в основном заключается в следующем:
1. Они все больше закрепляют усвоенные ребенком грамматические навыки и делают их основы неизгладимыми в сознании ребенка.
Иначе и быть не может, так как согласно книге для чтения, в которой существительные, прилагательные, глаголы, союзы и т. д. расположены отдельными рядами друг за другом, ребенок приучен расставлять эти слова по рядам и благодаря этому добивается твердого навыка в отношении того, к какому ряду относится каждое встречающееся ему слово; таким образом, он сам вырабатывает для каждого из этих рядов правила, которые к ним применимы.
2. Точно так же ребенок, следуя указаниям моего метода, укрепляет в себе способность добиваться с помощью языка четких понятий, так как в качестве упражнений в письме он может расположить свой словарь по рядам, в соответствии с рубриками и отличительными знаками подразделов, и, таким образом, сделать для себя систематический обзор всех предметов по отдельным их видам.
3. Ребенок совершенствует средства для постепенного достижения четких понятий с помощью упражнений в письме не только тем, что при обучении письму он, как и при обучении языку, группирует важные существительные, глаголы и прилагательные, уясняя себе при этом их значение, но и тем, что этими упражнениями развивает в себе способность находить и прибавлять полученные в результате собственного опыта понятия к рядам, основное содержание которых он усвоил, когда учился говорить. Так, при упражнениях в письме он не только добавляет то, что по книге для чтения научился считать высоким и островерхим, по, побуждаемый к тому и самим заданием, упражняется в обдумывании того, что может быть прибавлено из предметов этой формы, известных ему из собственного опыта.
Приведу пример изобретательности детского ума в определении таких объяснительных сочетаний слов.
Я задал им слово треугольный; вместе с одним деревенским школьным учителем они дали следующие определения:
- Треугольный: треугольник, ватерпас, половина галстука, столярный угломер, род подпилка, штык, призма, буковый орех, скребок гравера по меди, ранка от укуса пиявки, клинок, гречишное зерно, ножка циркуля, нижняя часть носа, лист собачьей лебеды, лист шпината, околоплодник тюльпана, цифра четыре, околоплодник пастушьей сумки.
Они нашли еще много определений, относящихся к столам и окнам с круглыми рамами для стекол, но для них они не знали названий.
Сказанное выше справедливо и в отношении прибавления прилагательных к существительным. Они, например, к существительным Aal, Aas, Abend прибавляют не только все прилагательные, которые узнали по книге для чтения в качестве эпитетов к ним, но и те, которые их опыт позволяет считать подходящими эпитетами. Таким путем они сами, подбирая отличительные признаки всех вещей, простейшим путем доходят до того, что многосторонне и в соответствии со своим опытом знакомятся с природой, сущностью и свойствами всех вещей, которые затем становятся для них привычными.
То же можно сказать и в отношении глаголов. Когда дети, например, должны разъяснить слово наблюдать путем прибавления существительных и наречий, они станут разъяснять его не только теми словами или добавят к нему не только те слова, которые для этого применялись в книге для чтения, а сделают то, о чем сказано выше.
Результаты этих упражнений очень велики: выученные детьми наизусть описания таких предметов и состояний, как колокол, идти, стоять, лежать, глаз, ухо и т. д., в итоге упражнений становятся для них определенным и общим руководством во всех случаях, когда им надо устно или письменно дать определение всему тому, форма и содержание чего им стали известны. Но само собой разумеется, что этот результат может быть достигнут не посредством отдельного упражнения в письме, а путем сочетания его с рядом тех средств, при помощи которых метод приводит своих питомцев к ясности понятий. Так же следует понимать и весь ход такого обучения, когда я говорю, что обучение письму следует доводить не только до искусства писать, но и до уровня профессионального мастерства, иными словами, чтобы ребенок приобрел таким образом умение выражать свои мысли в письменной форме так же легко, как и в устной.
Приворот является магическим воздействием на человека помимо его воли. Принято различать два вида приворота – любовный и сексуальный. Чем же они отличаются между собой?
По данным статистики, наши соотечественницы ежегодно тратят баснословные суммы денег на экстрасенсов, гадалок. Воистину, вера в силу слова огромна. Но оправдана ли она?
Порча насылается на человека намеренно, при этом считается, что она действует на биоэнергетику жертвы. Наиболее уязвимыми являются дети, беременные и кормящие женщины.
Испокон веков люди пытались приворожить любимого человека и делали это с помощью магии. Существуют готовые рецепты приворотов, но надежнее обратиться к магу.
Достаточно ясные образы из сна производят неизгладимое впечатление на проснувшегося человека. Если через какое-то время события во сне воплощаются наяву, то люди убеждаются в том, что данный сон был вещим. Вещие сны отличаются от обычных тем, что они, за редким исключением, имеют прямое значение. Вещий сон всегда яркий, запоминающийся...
Существует стойкое убеждение, что сны про умерших людей не относятся к жанру ужасов, а, напротив, часто являются вещими снами. Так, например, стоит прислушиваться к словам покойников, потому что все они как правило являются прямыми и правдивыми, в отличие от иносказаний, которые произносят другие персонажи наших сновидений...
Если приснился какой-то плохой сон, то он запоминается почти всем и не выходит из головы длительное время. Часто человека пугает даже не столько само содержимое сновидения, а его последствия, ведь большинство из нас верит, что сны мы видим совсем не напрасно. Как выяснили ученые, плохой сон чаще всего снится человеку уже под самое утро...
Согласно Миллеру, сны, в которых снятся кошки – знак, предвещающий неудачу. Кроме случаев, когда кошку удается убить или прогнать. Если кошка нападает на сновидца, то это означает...
Как правило, змеи – это всегда что-то нехорошее, это предвестники будущих неприятностей. Если снятся змеи, которые активно шевелятся и извиваются, то говорят о том, что ...
Снятся деньги обычно к хлопотам, связанным с самыми разными сферами жизни людей. При этом надо обращать внимание, что за деньги снятся – медные, золотые или бумажные...
Сонник Миллера обещает, что если во сне паук плетет паутину, то в доме все будет спокойно и мирно, а если просто снятся пауки, то надо более внимательно отнестись к своей работе, и тогда...
При выборе имени для ребенка необходимо обращать внимание на сочетание выбранного имени и отчества. Предлагаем вам несколько практических советов и рекомендаций.
Хорошее сочетание имени и фамилии играет заметную роль для формирования комфортного существования и счастливой судьбы каждого из нас. Как же его добиться?
Еще недавно многие полагали, что брак по расчету - это архаический пережиток прошлого. Тем не менее, этот вид брака благополучно существует и в наши дни.
Очевидно, что уход за собой необходим любой девушке и женщине в любом возрасте. Но в чем он должен заключаться? С чего начать?
Представляем вам примерный список процедур по уходу за собой в домашних условиях, который вы можете взять за основу и переделать непосредственно под себя.
Та-а-а-к… Повеселилась вчера на дружеской вечеринке… а сегодня из зеркала смотрит на меня незнакомая тётя: убедительные круги под глазами, синева, а первые морщинки
просто кричат о моём биологическом возрасте всем окружающим. Выход один – маскироваться!
Нанесение косметических масок для кожи - одна из самых популярных и эффективных процедур, заметно улучшающая состояние кожных покровов и позволяющая насытить кожу лица необходимыми витаминами. Приготовление масок занимает буквально несколько минут!
Каждая женщина в состоянии выглядеть исключительно стильно, тратя на обновление своего гардероба вполне посильные суммы. И добиться этого совсем несложно – достаточно следовать нескольким простым правилам.
С давних времен и до наших дней люди верят в магическую силу камней, в то, что энергия камня сможет защитить от опасности, поможет человеку быть здоровым и счастливым.
Для выбора амулета не очень важно, соответствует ли минерал нужному знаку Зодиака его владельца. Тут дело совершенно в другом.
© Все права на статьи принадлежат авторам сайта, если не указано иное.
16 +